Лев Лерман: «В тюрьме самый страшный дефицит – это дефицит...
Нижегородский гражданский и антивоенный активист Лев Лерман вышел из колонии-поселения, куда был отправлен на четыре года якобы за хранение патронов к охотничьему оружию. Льва Исааковича начали преследовать с первых же дней ввода российских войск на территорию Украины – уже в начале марта 2022-го его отправили за решетку, а затем активно пытались раскрутить дело о шпионаже в пользу Украины. Когда выяснилось, что белые нитки с истории «Лермана-шпиона» выглядят слишком грубыми даже для российских спецслужб, силовики провели повторный обыск в квартире Льва и Ольги Лерманов – тут и появились патроны для карабина. Активист свою вину не признал, и сейчас может впервые рассказать свою версию событий и поделиться подробностями своей жизни в последние три года. Мы встретились с Львом Исааковичем в Тбилиси, который стал перевалочным пунктом на его пути в Израиль.
– Ну что, Лев Исаакович, с приездом в Грузию!
– Спасибо!
– Как быстро добрались? Как это все выглядело?
– Да, тут немного пришлось приложить голову и, конечно, подстраховаться. Потому что у нас были такие случаи, когда человека выпускали [из колонии], он выходил – и его прямо на крыльце администрации встречали оперативники, грузили в другую машину и увозили неизвестно куда.
Это речь не о политических каких-то, просто о совершенно банальных жуликах. Но с политическими такое тоже бывало! И я, конечно, еще не забыл о том, как меня задержали. Даже не задержали, а просто забрали из дому и увезли в неизвестном направлении – это было 3 марта 2022 года. И ни жена, ни адвокат, ни друзья более двух суток не знали, где я нахожусь. Меня возили от одного оперского притона к другому, не давали ни жене позвонить, ни встретиться с адвокатом.
И вот я решил максимально избежать хотя бы вот такого, в общем-то, неприкрытого похищения. Прежде всего, надо сказать, что мне помогали мои соседи по отряду на участке колонии-поселения. В день, когда я освобождался, они следили, не появится ли рядом с администрацией какая-то необычная машина с ранее незамеченными там номерами или ранее незамеченный какой-то странный автобус. И в день, когда я освобождался, мне сказали: «Ну, вроде, там все чисто!» Я говорю дежурному инспектору: «Пока мой адвокат не приедет, я отсюда через КПП не выйду!» Хотя меня торопили: «Давай, выходи там, чего мы тебя тут 15 человек ждем!»
Приехал сначала не адвокат – приехал мой товарищ на другой машине. Вот когда он появился и встал там неподалеку в пределах видимости, я все-таки решил выйти. Пошли в администрацию, где-то метров шестьсот-восемьсот надо идти – в администрацию учреждения «ИК-14», где выдавали документы на освобождение. Я туда пришел, туда же подъехал на машине мой товарищ, и там мы уже стали ждать адвоката, потому что внутрь здания администрации я без адвоката не пошел. Мне не надо, чтобы меня через черный ход, так сказать, с мешком на голове опера вытащили, посадили в неизвестно какую машину и увезли неизвестно куда.
Приехал адвокат, и мы с ним зашли, стали ждать получения документов, а товарищ с машиной оставался на улице, он контролировал ситуацию «на внешнем периметре», скажем так.
– И потом, получается, именно этот товарищ повез вас в сторону границы?
– Нет, там было поинтереснее. Сначала мы поехали в Семенов, там мне надо было решить ряд вопросов, сдать анализы на социально-значимые инфекции, поскольку у нас на УКП (участке колонии-поселения – прим. РНН) бывал и туберкулез, и сифилис, и ВИЧ, и гепатит С, поэтому первым делом я пошел в частную фирму в Семенове, сдал анализ, потом мы втроем пообедали, и я отпустил адвоката. Потом закупил некоторые мне необходимые в дороге вещи: портативный тонометр, немножко нательного белья, новую обувь, потому что старая вышла из строя, фонарик, ножик, ремень, кошелек, еще кое-какую мелочь…
Потом товарищ повез в совершенно другую сторону, в направлении Городца. Ехали практически в режиме радиомолчания, нас там ждали в одном условленном месте в доме. Кто ждал, я, естественно, говорить не буду. Договорились, что при необходимости я там заночую сколько надо, одну-две ночи. Там же мы окончательно решили вопрос, каким образом и с чьей помощью мне добираться до границы.
На следующий день совершенно с другими людьми, которые никоим образом не ассоциируются со мной и не относятся к гражданскому движению, я поехал в сторону грузинской границы. Дорога к границе заняла чуть больше суток, но мы достаточно успешно доехали до промежуточного пункта. Там я пересел на местное такси, которое возит людей через границу, и ранним утром следующего дня уже был в Тбилиси.
Лев и Ольга Лерманы, встреча в аэропорту Тбилиси после трехлетней разлуки
– Вы уже упомянули об обстоятельствах событий 3 марта 2022 года, мы тоже об этом подробно писали в свое время. У нас же с вами так и не было возможности обсудить вашу собственную оценку того, что вам вменили.
– Знаете, а кого из силовиков интересовала правда? Я где-то читал рассказ, что был один человек, которому «посчастливилось» побывать в застенках и гестапо, и НКВД. А когда он оказался на свободе и в безопасности, его спросили: «Вот вы побывали и там, и там. Скажите, были ли какие-то отличия, и если заметили, то какие?» Ответ был очень короток: «В гестапо хотели знать правду». Вот и всё. Потому что мотивировка и логика действий силовиков ФСБ совершенно другая: им нужны галки-палки, премии и звезды. А за ловлю шпионов премии у них жирные, и звезды немалые.
В начале марта 2022 года я уже сидел в спецприемнике по сфабрикованному обвинению в «организации несанкционированного публичного мероприятия», при том, что место его не было установлено. День и время в посте, который я репостнул, были зафиксированы, а место не было указано. А какая может быть публичная акция неизвестно где? Тем не менее, мне выписали девять суток административного ареста, и всё это время несчастные оперативники ломали голову: как же меня все-таки прищучить. Ведь органы не ошибаются!
Окна квартиры Льва и Ольги Лерманов в доме на ул. Интернациональной
Подполковник ФСБ, который руководил всем этим налетом на мою квартиру, где были только я, моя супруга-пенсионерка и две кошки, стал рыться на полках, в бумагах моей супруги, нашел там деньги, которые мы всем домом собирали на ремонт общедомового имущества своими силами, потому что у нас дом на непосредственном управлении. Там надо было всегда что-то делать: и с канализацией, и с электропроводкой, и с другими делами. Поэтому мы собрали 89 тысяч рублей. Со всех семи домовладений нашего дома. И когда этот подполковник нашел эти деньги, он спросил: «Что это за деньги?» Я говорю, что это на ремонт общедомового имущества. «А я считаю, что эти деньги вы получили за шпионскую деятельность!» - жизнерадостно воскликнул он. На что я ему сказал очень твердо и однозначно, что на любой рубль у меня имеется оправдательный документ. Произошла такая кратковременная сцена, как будто этот подполковник проглотил летающую вафлю с гвоздями. Люди там в ФСБ не глупые, и он понял, что все его надежды на получение очередной звезды, третьей, и миллионной премии их группе налетчиков, и там еще каких-то ништяков в виде новых должностей и так далее – все это дело сыплется на глазах, как во время землетрясения.
Тем не менее, все это действо продолжалось – так называемый обыск, который длился, по-моему, 11 часов. Не могу не упомянуть один эпизод, который прекрасно характеризует, что такое ФСБ. Этот самый ФСБшный подполковник, пахан налетчиков, стремясь оказать на меня психологическое давление, во время обыска сказал мне буквально следующее: «У нас длинные руки. Мы знаем, что твои внуки живут в Израиле. Мы будем их резать!»
Квартира Лерманов после обыска
В результате у нас выгребли всю компьютерную технику, телефоны, фото-видеокамеры, даже роутер со стены сняли. Но самое «забавное», что забрали все мои личные документы, включая школьный аттестат зрелости, вузовский диплом с отличием (вместе с выпиской из зачетной ведомости со средним баллом 5,00), трудовую книжку и военный билет. Ни один документ при этом не был включен в опись изъятия, и, естественно, они исчезли бесследно. То есть они были просто похищены.
– Там же было несколько обысков, ко всему прочему?
– Да. Потом меня еще повезли на 15-часовой допрос без всякого перерыва. Сначала повезли в их, прости Господи, притон на улицу Совнаркомовскую, дом 21 – это раньше был один из канавинских отделов милиции, а потом там устроили гнездовище ФСБ и ЦПЭ по Канавинскому району. Всё это дело происходило в Канавинском районе, меня должны были повезти в Канавинский отдел полиции, но жена и адвокат не могли меня там найти, потому что меня увезли в ОП-5 (полицию Нижегородского района – прим. РНН). Там я и переночевал в КПЗ на полочке шириной сантиметров 35 без всякого матраса. И, разумеется, без всякой еды.
На следующее утро меня повезли в Нижегородский райсуд судить «за призывы к публичной акции», потом меня снова отвезли в ОП-5, там продержали до вечера. Такая практика сложилась, что везут в спецприемник для административно задержанных уже в начале ночи. Почему? Потому тогда последние сутки ареста – они тоже заканчиваются ночью, и человека на этой Памирской 11, на отшибе, – его просто выкидывают за ворота спецприемника. А никакой транспорт не ходит! У него ни средств связи, ничего нет, и он идет по ночному городу, по задворкам района невесть сколько, пока не прибредет домой.
И в день, когда я должен освобождаться из спецприемника, меня вдруг забирают оттуда на часа четыре раньше, чем нужно, надевают наручники, и два оперативника центра противодействия экстремизму: майор Горшков Игорь Владимирович и старший (по-моему) лейтенант Фролов Сергей Александрович – они меня повезли в Канавинский отдел полиции № 2.
И там мне вдруг объявили, что, оказывается, на меня возбуждено уголовное дело. Какое? За хранение боеприпасов! «У вас, в подвале вашей квартиры, обнаружены боеприпасы». Говорю: «Как интересно, давайте посмотрим!» Стали смотреть, показали результаты экспертизы и тому подобное.
Подъезд дома Лерманов
А до этого, днем накануне, в субботу, в спецприемнике у меня те же герои-оперативники обманом, якобы для внесения в базу ДНК МВД, взяли образец слюны. Протокол взятия образца слюны составили так, что я сдал слюну, как мне объявили оперативники, для внесения в базу ДНК, я в нем расписался, а потом оказалось, что я от подписания протокола отказался. И протокол, который я подписал, непостижимым образом просто исчез.
– Зачем это было нужно?
– Сейчас объясню! Во-первых, если я сдал образец слюны для внесения в базу ДНК, то он не является полноценным процессуальным доказательством, и его нельзя использовать для экспертизы по сравнению ДНК в рамках следствия. А поскольку я расписался именно за сдачу образца для базы МВД, то из-за этого у оперов возникли проблемы с доказательной базой. И им пришлось состряпать фальшивый протокол, что я якобы сдал слюну именно для экспертизы ДНК, но от подписания протокола отказался. И даже понятых привели, каких-то опоек из административно арестованных. И именно этот протокол пошел в суд как основание для обвинения!
Но в тот же день произошло еще одно, более интересное, событие. После визита в спецприемник оперов ЦПЭ ко мне приехали два оперативника ФСБ и сказали: «Ну, тут вот ребята из полиции напортачили, неправильно взяли образец слюны. Сдайте нам ещё один раз, наплюйте тут в пробирочку, в стаканчик – и всё! Давайте побыстрее, без адвоката: суббота, мы хотим съездить в баньку к знакомым попариться!» – и всё такое. Они привезли меня в Ленинский отдел полиции, ОП-3, в кабинет № 127 уполномоченного ФСБ по Ленинскому району. Дело было уже около 7 часов вечера.
Я, конечно, понял, что они что-то замышляют, но решил сыграть с ними в поддавки. Почему? Да по одной простой причине: я знал, что эти негодяи все равно, если уж они зацепились, просто так не отвяжутся. И если попытаться сейчас упереться, они придумают что-то еще более подлое. Найдут какую-нибудь девчушку-наркоманку, которая скажет, что я показывал ей свои гениталии, или подкинут мне наркотики, или еще что-то в этом роде. Поэтому я решил им поддаться: «Ладно, черт с вами, вот вам слюна!»
– И, видимо, затем именно эта слюна как-то оказалась на патронах в вашем подвале?
– Да! Это было сделано, чтобы доказать, что патроны имеют отношение ко мне, а я к патронам. Надо же найти на них следы моей ДНК – а как? Надо было взять слюну и нанести ее на патроны – так сказать, побрызгать на тряпочку, в которой эти патроны находились. Ну, и на всякий случай заначка для будущих дел, если что, против меня.
И получилась презабавная штука: слюна на патронах оказалась, а отпечатков пальцев там моих не было! Я что, патроны в рот брал? Как я их брал? Рукой в перчатках, клещами - или как?
– Видимо, брали в перчатках – и при этом активно брызгали слюной!
– Да, и при этом я их активно обсасывал! Это какое-то извращение, наверное, да? Но судья все это дело превосходно проглотил. Судьей там молодой судья канавинского суда Кучин Иван Павлович, о котором много интересного известно. То есть, все это дело, естественно, прокатило, органы у нас в очередной раз не ошиблись, и, так сказать, злодея осудили на 4 года.
– Как складывалась ваша жизнь в колонии-поселении? Я так понимаю, вы меняли несколько мест заключения?
– Да, и они отличались! Если говорить о том, что было после вступления приговора в законную силу, то мне довелось быть в двух учреждениях исполнения наказания. Первая – колония-поселение КП-15, поселок Пруды Краснобаковского района. Живописное место, кстати говоря! Это настоящий курорт, там очень хороший воздух, там прекрасное озеро, – правда, я на нем не был, конечно.
ИК-15, пос. Пруды. Фото zona-mag.ru
Мне вообще очень нравятся эти места, у меня там сад недалеко. Но сама по себе КП-15 отличалась весьма негодяйскими условиями содержания. Там заключенных избивали. Не всех, конечно, – тех, которые вели себя соответствующим образом. Но избивали.
Еще там была такая штука интересная, которая называлась «остановка». Почему остановка? Потому что во внешней локальной зоне территории КП-15, стояла будка, которая своим видом напоминала автобусную остановку. Только это была металлическая клетка, которая запиралась на замок. Там была металлическая крыша, стены были решетчатые, то есть это все превосходно продувалось.
И когда этап приходил, то всех прибывших по этапу помещали в эту остановку, независимо от погоды, времени года, и потом оттуда по одному забирали на обыск. Остальные ждали час, два, три, пять… Но этого мало: там любой офицер или прапорщик мог любого заключенного за какую-то мелкую провинность, за которую не помещают в ШИЗО, взять и просто отвезти в эту остановку – и закрыть там. На час, на два, и на пять, и на восемь, и на полсуток – без всякого рапорта, без всякой бумаги. То есть это абсолютно незаконные действия, но там это было в порядке вещей.
По арестантской градации это «красная зона» была.
– Давайте сразу объясним, в чем сегодня отличие «красной зоны» от «черной»…
– В «красной зоне» строго выполняются все требования правил внутреннего распорядка и указания администрации, и так далее. В «черной зоне» все это является предметом негласных договоренностей между, скажем так, арестантским активом и администрацией. Но в КП-15 индивиды в пятнистой форме себе позволяли гораздо больше, чем им допускалось по закону. И Многое было отдано на откуп двум субъектам из числа заключенных. Первый субъект – так называемый нарядчик по фамилии Максименков, звали его Александр. Он, во-первых, выполнял все распоряжения администрации в отношении заключенных, но, кроме всего прочего, когда заключенного определяли на работу, официально трудоустраивали, Максименков забирал у него половину зарплаты. Просто забирал. То есть половину от той доли, которая заключенному выдавалась на руки.
Второй – так называемый завхоз отряда Юрий Тихонов. Он тоже был на особом положении, вплоть до того, что позволял себе рукоприкладствовать в отношении таких же заключенных, как он сам. То есть все это было достаточно мерзко.
Один раз этот нарядчик и завхоз попытались оказать на меня давление определенное. Мне пришлось сообщить об этом своему адвокату, адвокат написал письмо на начальника колонии. А надо сказать, что там начальник отдела безопасности и вообще офицеры… Про прапорщиков ничего не скажу, потому что это довольно тупой и сильно алкоголизированный народ. А вот офицеры менее алкоголизированы и все-таки больше умеют соображать – не только на троих. Офицеры достаточно быстро стали относиться ко мне с пониманием, потому что я вел себя спокойно, никаких проблем не создавал. Так вот, начальник отдела безопасности провел определенную работу с нарядчиком и с завхозом отряда и сказал, что если у них будут какие-то претензии ко мне, то у администрации тоже будут претензии к ним.
На этом, собственно говоря, все это и закончилось. Плюс к этому, достаточно быстро, это просто совпадение обстоятельств, КП-15 было решено ликвидировать. А почему? Да по одной простой причине.
Там настолько стали беспредельничать эти так называемые сотрудники… Я вообще избегаю употребления слова «сотрудники», потому что тогда по языковой кальке нужно применять словесный оборот «сотрудники Освенцима». А мне этого как-то совершенно не хотелось бы, тем более что в Освенциме погибли девять моих родственников в рамках «окончательного решения еврейского вопроса». Так вот, поскольку обеспределившиеся носители пятнистой формы там уже сорвались с катушек, то на «пятнашке» участились побеги. И тогда уже в Москве, в головном руководстве ФСИН, лопнуло терпение, и оттуда было приказано КП-15 ликвидировать, что, собственно говоря, и произошло в конце 2023 года.
Оставшихся заключенных рассортировали. Большую часть, около 40 человек, в УКП ИК-17. Несколько человек отправили на участок колонии-поселения ИК-7 с весьма неприятным жестким режимом, а нетрудоспособных пенсионеров и тех, кому оставался относительно небольшой срок – их отправили на УКП ИК-14. В том числе и меня. А там порядки были совершенно другие: это была так называемая «черная зона», «черный поселок». Там заключенным и администрации удалось, как говорится, сохранять условия, приемлемые для обеих сторон. Поэтому, особенно для стариков, инвалидов, там условия были гораздо более благоприятные, то есть менее травматичные для здоровья.
ИК-14, пос. Сухобезводное. Фото Google
– Колония № 14 – это ведь Семеновский район, да? Там же и Михаил Иосилевич отбывал срок?
– Да, да, он тоже там был.
– Как эти более щадящие условия отражались лично на вас, если сравнивать с КП-15?
– Ну, местные чины достаточно быстро поняли, что я им не собираюсь создавать проблем. Соответственно, и ко мне не было придирок. Но что там, по крайней мере, в первую половину моего пребывания, было нехорошо – там был сильно затруднен доступ к медицинской помощи.
В КП-15 была своя медчасть. И пусть этой медчастью руководила женщина с образованием кинолога, но хоть какую-то переподготовку фельдшерскую, акушерскую она, наверное, прошла. И она быстро поняла, что я имею определенные медицинские компетенции, и в конце концов даже стала со мной по некоторым вопросам консультироваться – по крайней мере, прислушиваться ко мне.
А вот в УКП ИК-14 пришлось прибегать к помощи адвоката, чтобы меня в конце концов отправили к стоматологу, потому что при моем нахождении в СИЗО стали ускоренно разрушаться зубы – но это обычное явление у людей, которых содержат под стражей.
– Если у вас есть определенные навыки, логично было бы взять на себя медицинскую поддержку заключенных…
– В ИК-14? Так и случилось! Ну, там проще было, там была отрядная аптечка, и просто мне сказали: «Лев Исаакович, ну раз ты знаешь, что и как лечить – так бери на себя эти функции: заведовать аптечкой, назначать лекарства!» Поскольку все-таки мне известны основные принципы медикаментозной терапии острых состояний, особенно воспалительных и желудочно-кишечных, даже абдоминальных – тоже приходилось сталкиваться.
– То есть, по сути, это ваша была некая социальная миссия в этой колонии?
– Как раньше говорили, общественная нагрузка. Но не единственная!
– А что еще было?
– Я там взял на себя еще и заведование небольшой отрядной тепличкой. Отремонтировал две теплицы: одну для своего отряда и вторую – для женского отряда. Несколько рационализировал схему посадки культур в нашей тепличке. Результат оказался такой: с теплички размером 4 на 3,5 метра за сезон удалось собрать 668 томатов и 742 огурца. Причем провел интересный и удачный эксперимент по получению двух урожаев томатов в теплице за сезон. Могу об этом рассказать отдельно.
– Вы прямо до единицы помните?
– А я записывал, урожай регистрировал. Есть у меня такая исследовательская струнка. У меня, кстати, есть здесь тетрадка, и в ней я прямо указывал, в какой день какой урожай снял.
Лев Лерман в Тбилиси
А еще я помогал соседям составлять заявления и ходатайства. Могу похвалиться стопроцентным результатом: «стрельнули» все мои пять бумаг из пяти. Так что, на отсутствие уважения со стороны соседей не жаловался. Были, конечно, несколько дурачков, которых все знали и не обращали на их выходки внимания, но в семье, как говорится, не без урода.
– Ценный специалист для колонии!
– Ага. Один инспектор мне в шутку предложил остаться на «сверхсрочную» главным агрономом, на что я ему ответил, что могу совмещать две должности — главного агронома и главного энергетика. Потому что с последним там вообще беда. Как они до сих пор не сгорели — ума не приложу.
– Сколько в итоге вы провели в колониях-поселениях без учета срока в СИЗО?
– Всего я на несвободе провел примерно чуть-чуть меньше трех лет и трех месяцев. Скостили 10 месяцев за срок содержания в СИЗО.
Получилась такая эволюция с 3 марта 2022 года: сначала спецприемник, потом я прибыл в СИЗО, потом через некоторое время из СИЗО меня отправили на стационарную психиатрическую экспертизу в Институт Сербского – там я провел месяц. Плюс к этому, естественно, все эти этапы, транзиты и так далее, то есть я отсутствовал в СИЗО где-то примерно два месяца.
За это время мне удалось побывать в Бутырке и в тюремной больничке в Бутырском тюремном замке под названием «Кошкин дом». Потом месяц в Институте Сербского, потом транзит в Рузаевку, там тоже где-то около недели я пробыл. У меня все это записано, я вел ежедневные записи, как-что-куда. Вот в Рузаевке тоже было очень любопытно: нас там сковали, так сказать, наручниками в единую цепь, привязали к единой проволоке, как собак к забору – и вот в таком виде вели с вещами. У меня были две огромных сумки, и вот это все я тащил. Нас всех запихнули в автозак и повезли в Рузаевскую пересыльную транзитную тюрьму. Там я пробыл несколько дней, но тоже было довольно интересно.
Надо сказать, что в Рузаевке, хотя это место имеет такую дурную славу у заключенных, но, например, кормили там лучше, чем в Нижегородском СИЗО. По крайней мере, в Рузаевке давали очень вкусную селедку. С икрой, жирную такую. Большие куски. Вот это было замечательно.
СИЗО-2 в Рузаевке. Фото с сайта ФСИН
А в колониях-поселениях я появился 23 декабря 2022 года (прибыл в КП-15), а из УКП ИК-14 ушел 30 мая 2025-го. Конец срока у меня был 31 мая, но поскольку 31 мая была суббота, то освобождали в таком случае в последний рабочий день перед календарным концом срока.
– Лев Исаакович, подводя итог сказанному, предвижу чьи-то рассуждения: «Ну, не так-то и плохо жилось на зоне этому товарищу!» Что бы вы могли ответить этим людям?
– Кому-то завидно? Так там есть свободные шконки. Вэлкам!
Но если серьезно – если ты ведешь себя достойно, как человек, не гадишь соседям и не делаешь подлостей, а помогаешь им, то и соседи к тебе отнесутся соответственно. Там ведь тоже живут люди. Конечно, дураки, подлецы и мошенники там тоже есть, но с ними просто не нужно иметь дела. И не вступать в неформальные отношения с «сотрудниками», особенно с чинами из оперотдела, где удерживаются лишь патентованные негодяи и подлецы. В общем, читайте «Колымские рассказы» Варлама Шаламова, ничего особо нового с тех пор не появилось.
От редакции: В следующей части интервью Лев Лерман расскажет о том, чем планирует заняться в будущем.
Помочь сайту
Новости Нижнего Новгорода. Люди, места, события. Использование материалов "Репортёр-НН" разрешено только с предварительного согласия правообладателей. Все права на картинки и тексты принадлежат их авторам.
