Ирина Агафонова: снос квартала «Красный просвещенец» – антинародный, антигосударственный поступок

Ранее "Репортер-НН" уже писал о проекте, разработанном под руководством Ирины Агафоновой. С тех пор прошло более полугода, состоялось новое собрание собственников, на котором правительство Нижегородской области в лице Министерства градостроительства и Института развития агломерации вновь представили жителям только один проект, разработанный Институтом, который предусматривает полный снос всех исторических построек квартала и застройку высотными домами.

Жители, участвовавшие в собрании, задавали вопрос, почему правительство игнорирует другие проекты, на что директор института развития агломераций Нижегородской области Михаил Генин ответил, все иные проекты, кроме полного сноса, не имеют экономической целесообразности и не привлекут инвестора.

Но дело в том, что территория, которую сейчас называют кварталом «Красный просвещенец», – это на самом деле два квартала с очень неодинаковой ситуацией. В квартале, который расположен между улицами Белинского и Невзоровых, и половине другого квартала, который расположен между улицами Невзоровых и Генкиной, есть комплексная застройка, единообразная, однородная, в окружении садов, дома двухэтажные, деревянные, с очень приличными квартирами.

А другая половина второго квартала – в основном это дома вдоль улицы Генкиной – представляет собой бараки, жители которых, естественно, хотят разъехаться уже очень давно. Территория по этому критерию делится на две части, и та часть, где расположены 16 построенных в 1928 году домов кооператива «Объединение», впоследствии ставшего «Красным просвещенцем», имеет все основания считаться достопримечательным местом. Это вид объекта культурного наследия, который с 2002 года предусмотрен законодательством. На эту тему Ирина Агафонова и НИП «Этнос» сделали проект достопримечательного места.

– Ирина Святославовна, почему история с этим вашим проектом так и не сдвинулась с мертвой точки?

- Рассмотрение нашего проекта зависит, прежде всего, от областного руководства. Они прекрасно знают, что есть такой проект. Он был послан в Управление государственной охраны объектов культурного наследия. Сейчас делается экспертиза того, достопримечательное место это или нет. Кто эксперт? Тайна. Я не знаю, кто эксперт. Какое он примет решение, тоже не знаю. Так что вот такая интересная ситуация у нас.

Ирина Агафонова

– Вы предлагаете проект, который позволит сохранить крепкие, исторические ценные дома «Просвещенца», а на месте коммунальных бараков поставить новые дома. Это осознанный компромисс?

– Развитие этой территории может быть сохранением этих исторических кварталов, достопримечательного места. Для этого все основания есть, и все возможности есть. И на улице Генкиной, которая относится к другой части, можно построить коммерческое уже жилье. Но, конечно, в идеале тоже не высотки, а все-таки что-то человеческое.

– А как вы считаете, каков здесь оптимальный вариант по высотности?

– Оптимальный вариант по высотности на улице Генкиной, я считаю, – от четырех до девяти этажей. Девять – это могут быть башни. А на нашей территории, естественно, сохраняются все дома, которые есть, в окружение садов, которые есть. В нашем квартале большой потенциал развития. Дома в окружении садов останутся. Есть большая территория детского садика, который в центре квартала. Когда-то это была общественная зона. Здесь собирались по праздникам люди, которые строили этот кооператив. А потом в 60-е годы здесь появился детский садик. И, соответственно, это довольно большая территория в центре квартала. Сейчас она занята детскими площадками. Этот садик может быть развит – либо как садик, либо как детский культурный центр. Мы предлагаем именно в таком ракурсе это сделать. И территория может быть увеличена довольно значительно. Потому что между домами по улице Белинского есть немаленький разрыв. Там есть пустыри. И их можно благоустроить для детского центра. Придать социальную и культурную значимость центру нашего квартала. Очень даже разумно и очень вписывается в понятие «достопримечательное место». Потому что это именно развитие – не тотальное уничтожение, это развитие.

Детский сад в квартале "Красный просвещенец"

– То есть вы предлагаете увеличить небольшой детский садик, который стоит в центре квартала?

– Да, совершенно верно. Не строить вместо него девятиэтажки, как по одному из проектов. Развить именно вот этот детский культурный центр. Сейчас там только садик. Он небольшой, конечно, он может быть по каким-то параметрам устарел. Хотя на самом деле у него очень хорошая архитектура. Так что можно было бы сохранить его и реконструировать.

И еще между домами на улице Белинского, например, довольно большой разрыв, который тоже можно заполнить уже общественным назначением, общественно-социальным. По нашему проекту предлагается сохранить все наши 16 двухэтажных домов, сады, которые их окружают. Они будут несколько меньше за счет того, что появляются парковки вместо сараев и гаражей. Парковки, естественно, только для домов, конкретно для жителей. Появляются также вспомогательные пожарные проезды. И появляются на улице Белинского и на улице Ашхабадской некие небольшие сооружения одноэтажные, временные, которые носят характер коммерческого использования для, скажем, общепита – например, кофейня, коворкинг, как сейчас модно. Дело в том, что у нас здесь очень много учебных заведений. Есть школа, есть техникум, юридический факультет ННГУ.

– Правильно ли я понимаю: вы предлагаете сохранить именно эти столетние дома? Не сносить их и строить что-то похожее, а именно сохранить оригиналы?

– Да, именно эти дома.

– А что вы отвечаете тем, кто говорит, что это же старые гнилушки, их давно пора сносить? Насколько здесь высока степень аварийности? Проводили ли какие-то экспертизы, которые признали их аварийными?

– Нет, конечно. Экспертизы, может быть, и проводили, но в отношении одного дома. Там, где жители хотели разъехаться, у них там коммуналка образовалась. Но во всех остальных домах не было экспертизы. Это данные БТИ. А БТИ учитывает степень износа просто по давности постройки. Это не показатель совершенно. И потом, что значит аварийный? Это тоже вопрос такой весьма относительный. Если у него аварийный кусок перекрытия, то его можно заменить. Если у него сгнили бревна какие-то, обычно они гниют по нижнему венцу и по венцу под окнами первого этажа, их тоже можно заменить. И это, между прочим, делалось у нас в 1960-е годы, когда все дома были капитально отремонтированы, даже с расселением. Тогда мы целый год жили в другом месте. В 1960-е годы у этих домов заменили нижние венцы, провели газ, сделали ванны. С тех пор у нас условия достаточно приличные. Конечно, можно лучше, всегда можно лучше. Но лучше, чем вот такая целостная, зеленая территория, с микроклиматом своим, причем социальным микроклиматом, – лучше этого, наверное, уже не будет никогда.

– Вы как специалист, архитектор, можете квалифицированно сказать, что вот эти дома можно сохранить?

– Разумеется, их можно сохранить. Это совершенно однозначно. Они подлежат ремонту, какие-то может быть капитальному, какие-то просто ремонту. Наш дом (Ирина Агафонова – сама местный житель. – прим. РНН), например, я думаю, не нуждается в капитальном ремонте еще лет 15-20. Если считать, что все старое надо сломать, то надо было кремль сломать. Зачем он нужен? Он, между прочим, сильно был разрушен. Там аварийных участков очень много. И заново переложены стены некоторые. Но он от этого хуже не стал.

– Сколько эти дома еще могут простоять? Ведь им скоро сто лет?

– Они могут простоять бесконечно, если вовремя делать ремонты. Потому что есть участки, которые подгнили, скажем. Конечно, надо заменить бревно, которое сгнило. Но остальные-то бревна нормальные. Так что это все подлежит именно ремонту. Или, может быть, реконструкции. Это, между прочим, тоже допускается при нашем проекте. Если какое-то состояние, участка, допустим, большого дома требует серьезного вмешательства, то это можно сделать и в рамках достопримечательного места. Даже в крайнем случае можно заменить этот дом другим, но, естественно, с такими же параметрами. А параметры здесь неплохие.

– Чувствуется, что ха этими садами вокруг домов давно не ухаживали. Это ведь тоже аргумент тех, кто за снос: здесь все запущено, бурьян кругом! С этим что можно сделать?

– Мы, естественно, всегда сами ухаживали за этой территорией. Мы сажали здесь плодовые деревья, здесь вишневые сады. Весной здесь все белое и цветет. Но, к сожалению, действительно, что-то вырождается, и надо подсаживать деревья. Но, понимаете, сейчас есть куда подсаживать! А если здесь будут девятиэтажки с подземными парковками, то, естественно, подсаживать просто будет некуда. Поэтому не аргумент это. Здесь очень много ценных деревьев. Здесь много высоких деревьев. Есть даже краснокнижные растения. Поэтому здесь свое биологическое сообщество давно уже образовалось. Здесь поют соловьи по весне, певчих птиц здесь просто очень много: пеночки, славки, синички, свиристели. Прилетают зимой снегири. Так что здесь микроклимат биологический, то есть биоценоз. Есть территория, которую можно привести в порядок. Если же это будет застроено, приводить в порядок будет нечего.

– Относительно инвестиций, денег. Насколько проект, который вы разработали, может быть осуществлен? Чем он лучше или хуже того, что здесь хотят построить нижегородские власти?

– Кроме инвестиций, есть еще другие естественные параметры. Это сохранение именно историко-культурной значимости территории, а она есть. Что касается инвестиций, наш проект предлагает совершенно другой подход: здесь не нужно комплексного строительства и, соответственно, больших вложений единовременных. Здесь вложения могут быть постепенные, и они могут быть достаточно аккуратные, потому что, например, коммуникации практически все есть. Новых коммуникаций здесь не требуется. Насколько мне известно, даже сети в относительно приличном состоянии, по крайней мере в нашем доме так.

– Может быть, все дело в том, что ваш проект не подпадает под программу КРТ, реновацию?

– Конечно. Им же надо отдать какому-то инвестору, который вложит деньги еще во что-нибудь. Поэтому понятно, что наш проект не подпадает под такое КРТ. Наш проект подпадает под программу развития территории, но без аббревиатуры КРТ.

– Почему продвигают проект КРТ, по которому нужно все снести и застроить заново?

– Потому что центр города. Я думаю, что главная причина в этом. Центр города и небольшая плотность сегодняшняя. Поэтому, конечно, заманчиво плотность увеличить. Но они не учитывают такой простой момент, что улица Белинского, она и сейчас уже забита, вся в пробках – а превратится просто в коридор между высотками. Это очень хорошо видно по тем высоткам, которые построили на другой стороне улицы Белинского.

– В чем ценность квартала «Красный просвещенец»?  

– Это пример архитектуры и градостроительства раннего советского периода, когда «города-сады» были в тренде. Наши кварталы были запроектированы по Всесоюзному конкурсу 1924 года. Это о чем-то говорит. Основная мысль проекта была это деревянные двухэтажные дома в окружении садов, и она была претворена в жизнь. Это пример того подхода к градостроительству, который был в первой четверти XX века, в этом градостроительная ценность нашего квартала.

– Где-то есть такие аналоги еще?

– Конечно, это все было. Аналоги были, но в нашем городе, например, они были фрагментарными. Здесь у нас 16 домов по такому принципу построены, 2 из которых каменные. А в других местах сохранились лишь кусочки, где три дома, например, где два. Понятно, что они нежизнеспособны в масштабе города, скорее всего, хотя, может быть, и будут сохранены. Так что наш пример – это целостный участок города. Вот именно такой зеленый, пригодный для жизни, не просто пригодный, а комфортный для жизни. Здесь есть микроклимат определенный, и это очень заметно, особенно в жаркое время года, например. Когда сюда приходишь, даже на угол, скажем, улиц Белинского и Ашхабадской, здесь совершенно другое ощущение, здесь дышать можно. Потому что здесь есть земля, потому что зелени много, и нет асфальта в безумных количествах. Когда в центре города дышать уже невозможно, то сюда приходишь и отдыхаешь. И мне не один раз говорили совершенно разные люди, от сантехника до испанского представителя, курирующего гранты: «Вы здесь как в раю живете». Это было сказано не один раз, было сказано в протяжении многих последних лет, несмотря на то, что действительно сады сейчас пришли в такое немножко запущенное состояние.

– А что с точки зрения архитектурной ценности? Внешне эти дома довольно простые…

– Это протоконструктивизм. Конструктивизм – он вообще простой, у него нет архитектурных деталей. Это все держится на хороших пропорциях, на правильной функциональности. Это все здесь присутствует. У квартир отдельные входы, есть дома, в которых каждая квартира имеет свое крыльцо. Есть дома, где одно крыльцо на две квартиры, но входы все равно разные. То есть, здесь, понимаете, и вместе, и индивидуально. Комфорт для жизни. Материал домов – дерево, идеальный экологический материал. Это самый лучший материал для жизни. Здесь комфортно в любую погоду, и в жару, и в холод. Потому что дерево держит тепло. И дерево не пускает жару.

– Социальная и мемориальная ценность – это же не менее важно?

– Дело в том, что это проектировалось как жилье социальное, то есть для людей. И люди получили тогда возможность в начале 1920-х годов собраться вместе, скинуться. Это было начало кооперативного движения. Кстати, мой дедушка (Леонид Агафонов до революции был главным архитектором Нижнего Новгорода и занимался жилищным строительством – прим.РНН.) был активным приверженцем кооперативного движения. И, можно сказать, идеологом. Он статьи писал по этому поводу. И проектировал дома, которые по тем временам были доступны любому. Ну, понятно, что не нищему – но любому работающему человеку. И вот эти люди, как раз работающие, представители не последнего слоя в городе. Это были и руководители заводских подразделений, скажем, отделов заводов, крупных заводов. Это и доктора. Причем знаковые доктора с хорошими фамилиями (Например, в одном из домов «Красного просвещенца» проживал врач М.В. Колокольцев, создатель отечественного аналога дерматома, почетный гражданин Нижнего Новгорода. – прим. РНН). Они сделали немало для здравоохранения родного города. Архитекторы, мой отец Святослав Агафонов, в частности. Вот такого рода люди здесь собрались. Учителя, кстати, много учителей – причем заслуженных. Краеведы. Одним словом, достаточно известные люди в городе, которые немало сделали не только для города, но и для страны в целом. Вот они собрались тогда и построили этот кооператив, наши 16 домов. Они были построены за довольно короткий срок таким примерно социальным составом. Понятно, что это было сообщество. И наши старожилы вспоминали, как они вместе, кварталом собирались, субботники проводили. Новый год отмечали, соревнования устраивали. И продолжалось это достаточно долго. Даже я это еще помню. Мы это застали даже в 90-х. Социальный микроклимат сохранялся здесь очень долго.

К беседе подключается Елена Николаевна Макарова, жительница этого квартала:

– Тут надо просто музей делать. Это для города подарок, готовый музей. Мы сейчас говорим о развитии внутреннего туризма, говорим о развитии памяти, о развитии краеведческого дела, о развитии корневых качеств человека, об осознании и связи себя со своей историей, со своей землей, с наследием. Но как же можно тогда наследие, которому сто лет, которое охватывает целый период страны, советский период, просто посчитать ненужным и выбросить? А как же память, а как же ценности? Возникает очень много вопросов. Все-таки это исторические территории. И нужно с ним очень осторожно, внимательно, очень бережно к ним подходить, чтобы все за и против взвесить. И те дома, которые у нас по ул. Генкиной, которые, может быть, и в худшем состоянии, хотя не факт, среди людей, живущих по улице Генкиной, тоже есть люди, которые не хотели бы уезжать, у которых отремонтированы квартиры, которых вполне все здесь устраивает. Разброс мнений-то очень большой.

Елена Макарова

Проект, который создан Ириной Святославовной, как раз учитывает это желание, это попытка найти компромисс для всех. И для тех, кто хочет остаться, и для тех, кто хочет уехать. Причем с учетом сохранения исторической, мемориальной, рекреационной, туристической значимости этого квартала. Это и для города подарок, и для жителей, и попытка расселить людей, кто хочет уехать, может быть, частично во вновь построенном жилом доме. Понятно, что, может быть, этот проект не является экономически суперприбыльным. Но зато он решает очень много актуальных, насущных вопросов. И по людям, и по истории, и по развитию. Вот этот баланс как бы найти, как бы не упустить шанс для города. Потому что этот квартал – это один из ликов города. Связан с целым столетним периодом, связан с советской эпохой, стиль протоконструктивизм, тема города-сада, социальной общности. Это идеи, которые были заложены в основе социалистической идеологии.

– А до этого – древней идеологии, – добавляет Ирина Агафонова.

– Да, это восходит, конечно, к общинной идеологии, к русской и вообще к национальному подходу. Люди разных народов и жили в общинах. И взаимодействовали единой общностью.

А еще креативная молодежь очень это место облюбовала. Им стало нравиться здесь рисовать. Тут рисуют художники, приходят на пленэр, здесь фотографы бывают. Это любимое место, арт-объект. Не только мемориальный объект, это еще и готовый арт-объект. Это арт-пространство для города с особым шармом. Не устаю повторять мысль о том, что это место уникально по своей атмосфере.

– Есть ли еще в исторической части города такой квартал с такой застройкой, с такой планировкой, с такими домами, с такой же исторической ценностью?

Ирина Агафонова: Целостного квартала нет.

Елена Макарова: Поэтому это, можно сказать, для города подарок, который несет очень большой потенциал развития территории. Он многослойный. Тут можно настолько интересно подать это место, использовать это место. Это может быть очередной туристический кластер, историко-культурный, туристический кластер. А превратить его просто в очередной спальный район, как говорили наши ветераны, наш старожилы – это бесхозяйственный подход к историческому месту, уничтожение исторического места. И это очень недальновидный поступок.

Ирина Агафонова: Да. Антинародный и антигосударственный.

Алексей Поднебесный

Эта публикация в соцсетях