Илья Мясковский: «День прожит не зря»

Приступ невероятной бездеятельности охватил меня неделю назад. В работе вынужденный перерыв – экскурсоводы заняты по уши. Простуда какая-то подкралась: и температура не велика, а ничего не делаешь, сидишь дома – отогреваешься, с таблетками да чаем.

По делу движения никакого: передали в районный Советский суд, назначили к нему некоего Вас. Дм. Трубникова, ждём.

Но вот, вроде бы, и поправился, только лень прогнать некому: сижу и читаю целыми днями. То про Столыпина, то про Гарри Поттера. По двадцать пятому разу. Поддерживаю настроение.

Праздник? Какой праздник? А, ну да, два года жизни – в организации карцерного типа... Зато к тюрьме потом легко привыкать)) Но, между прочим, такие отличные ребята из Украины у нас в части служили! В том самом 91-м, когда наступила «геополитическая трагедия» – распался СССР. Вот политзеки сидят – это для Володи не «трагедия». А они все семьдесят лет Советской власти сидели. И умирали. Но «трагедия» – когда имперские амбиции рушатся, а не реальные люди гибнут.

Нам часто предрекали возрождение совковой заразы, намекая, видимо, на комуняк. Дракон появляется снова, увлекая за собой юные поколения. Ан нет, зараза прошла иным путём – через державность, а не коммунизм. Изнутри победившего лагеря, а не из осколков разбитого старого мира. Хотя и зюгановцы, конечно, при деле, фюреру не мешают. Однако обошлись без Маркса …

А 24-го звонит мне утром Оношкин, напоминает о себе. Сидит он по-прежнему на Ульянова, в психушке; позвонить иногда дают. Посетителей не пускают из-за карантина, а передачу загнать можно. Адвоката пускают, Алексей ждёт суда. В марте. Лечат умеренно, голова в порядке, только таблетки успокоительные. Читать хочет. Напоминает про годовщину. Благодарит за помощь.

Звонит Вера* – сегодня ж пятница, мемориал (Ирины Славиной – прим. РНН). День нерабочий, лучше пораньше встретиться, не вечером. Я подхожу к трём. И уже только на площади Горького вспоминаю снова про годовщину – нет, сегодня так просто не получится. Сегодня они что-нибудь устроят.

Поразительно, какими страхами обставлено простое человеческое действие – возложить цветы на место самосожжения Ирины Славиной. Всё время ждёшь – какую пакость они ещё выдумают? Перед 2 октября мне девушка писала: а можно ли цветы возложить? Да можно, конечно. Никакого закона, воспрещающего это, нет. Но и сам я собирался тогда, как на войну, и влетел действительно, только два дня спустя.

Однако хватит ныть! – как сказал Папа Римский.

Мера моего пресечения до окончания дела запрещает мне посещение несогласованных публичных мероприятий. Ок, понятно. Проблема только в том, что наши доблестные органы умеют любое собрание людей превратить в «несанкц», стоит только кому-то из начальства захотеть. А присутствие моей персоны иногда катализирует этот процесс. И вот ты приходишь с фотоаппаратом и смотришь по  сторонам: господа менты, это уже несанкц или ещё нет?

В этот раз они появились сразу, увидев меня. Но я был один, и они просто молча встали рядом. Я поинтересовался: что-то происходит? Нет, говорят. Прохаживаюсь себе дальше.

Подходит Павел Милославский, душа кампании. Подходит Тамара*, принесла мне чёрной смородины. Спасибо!

Павел Милославский

Ни цветов, ни портрета ещё нет. Павел зажигает свечку, как обычно. Только теперь его плотно окружает четверо ментов. Я фотографирую. В чём криминал совершаемого действа, полицейские не объясняют. Просят документы. Паша называет свои паспортные данные, они звонят начальству. Потом и мои спрашивают. Показываю паспорт.

Павла забирают в отдел, но ещё довольно долго ждут автобуса. Тамара* пропала, поспорив вначале с полицейскими. Я звоню друзьям и рассказываю о «задержании» Милославского (юридически это и задержанием не является, его доставляют в отдел). Мне советуют не геройствовать, и я тоже ухожу.

Свечка на месте самосожжения Ирины Славиной

У входа в метро я позвонил Вере*, предупредил, что даже цветы положить не дадут. Я специально спросил об этом у одного из полицейских, он молча покачал головой: нет, не велено. Но вот ко мне подходит знакомый уже патруль: ах, говорят, Илья Хаимович, – запинаясь в произнесении имени-отчества, – и вас велено забрать! Я же им сам это и предсказывал, показывая паспорт. Там же, в неведомом начальстве, развит хватательный рефлекс: вначале надо человека взять, а потом видно будет. Как же это Мясковский запросто на свободе разгуливать будет? Когда все мы тут в напряге, на усилении, ждём чего-то, не сидим дома с детьми в праздник, водку с друзьями не пьём, не отдыхаем. А он так запросто придёт, пофоткает и уйдёт?! Несправедливо это!

Автобус с Милославским тем временем сломался. Если верить Паше, они его толкали руками, потому что встал этот гроб на колёсах тут же, на Горького, в пробке, где сужена дорога из-за строительства метро. Полицейские говорят: прямо под окнами главка, на глазах начальства! Может, у них совесть проснётся, денег на новую технику дадут?

Ага, думаю, как же. Техника им в другом месте нужна – там, где буксует доблестно начатая год назад операция.

Полиция настроена вполне корректно, слегка недоумевает: и это всё? Это вот то самое, ради чего нас в усиление выставили? Два мирных «старикана», один со свечкой, другой с камерой…

Нет, кампанию украсит ещё одна дама. Кто-то с гвоздиками подошёл. Предупреждение моё не сработало. Приехал за нами другой автобус, катим в пятый отдел, только надо подхватить женщину. Наблюдаю в окно, через дорогу: прекрасная Резонтова объясняет что-то полицейским! Вера* рядом, но сразу уходит. Через несколько минут Наташа с нами. В руках у неё две гвоздики и две картины. Оказывается, Вера* сделала ей для картин багеты. А Резонтова занимается, если вы не знаете, в свободное время живописью. Два пейзажа, теперь вот уже «упакованы» в красивые рамки. Ничего антивоенного, между прочим. Полиция попросила показать, конечно. Вот теперь везут нас с этими «трофеями» вниз на набережную, в пятый отдел.

Наталья Резонтова с гвоздиками и картинами

Впрочем, Паша замечает, что этими картинами Наталья всё равно дискредитирует. Нашу российскую действительность. Вот, дорога на лесном пейзаже не заасфальтирована, например.

Продолжая тему, он говорит мне, что не удивится уже ничему. Даже расстрелу. Я возражаю, что расстрельные команды, вероятно, ещё не созданы – в отличие от тридцать седьмого. Настроение мрачноватое.

Это уже в отделе, куда мы доехали, наконец, около 16-ти. Я веду тайминг, более получаса в автобусе.

А здесь оформляют одного молодого человека с плакатом. «Прекратите безумие!», если не ошибаюсь – девушка в форме от меня этот ужас-ужас тотчас же спрятала. Один настоящий «нарушитель» всё-таки есть. Но обступили его так плотно, что и не поговорить. Просто перекрёстный допрос – прямо перед «аквариумом». Парень несовершеннолетний, вызвали отца. Тот являет картину раскаяния: один плакат я у сына отнял, но тот убежал, разве догонишь? Со всеми подробностями наседают на парня: где и как нашёл картинку, где распечатал, как делал заказ? Были ли сообщники? Просто уголовное дело раскручивают, а не административку. В былые времена с нами обходились проще: плакат есть, видео с пикета есть, больше ничего и не надо. 51-я статья, и никаких объяснений. Так же и ментам проще. Нет, эти стараются. Видимо, мстят за бездарно потерянный день.

Одна особенно наседает – наверное, инспектор по несовершеннолетним. Эти дамы бывают особенно мерзкими.

Но парень держится. Спокойно, не паникует, отвечает сдержанно, немногословно. Кажется, из спортшколы. Сломают ему карьеру запросто.

Я в какой-то момент не выдержал:

– Вы объяснили молодому человеку 51-ю статью?!

– А ты здесь кто? – вопрошает развязного вида молодой человек в штатском.

– А что это вы мне тыкаете? А вы кто?

– Я? Человек просто, – после некоторой заминки.

– А я из правозащитной организации «Нижегородский политический красный крест», и мне неприятно, когда работники правоохранительных органов не соблюдают прав человека!

«Человек» предпочёл больше не дискутировать и отвернулся, полиция продолжила составлять допрос, понизив голос. Уговаривают написать, что всё осознал и раскаивается.

Не знаю, чем у них закончилось. Когда его уводили из отдела, девчонки решили, что везут его в контору по полиграфии, где печатали плакат. Он сам утвердительно кивнул головой на вопрос: «Отпускают?».

Да, нас уже было не трое, а гораздо больше. Подъехал защитник от «Забрала» Павел Турчин, и мой адвокат по уголовному делу Алексей Матасов тоже. И «группа поддержки» подтянулась.

Ничего беззаконного, к счастью, «они» больше в этот день не сварганили. «Они» – безликое ментовское начальство, никогда не знаешь, кто именно принимает решение. Анонимность – одно из условий безответственности. Думаю, что поддержка наша приехала не зря: фантазия у этих деятелей в присутствии адвокатов резко оскудевает.

Взяли с нас объяснения. В кабинете рядом с камерами. Уже совсем рядом были. Там даже не воняло, но было холодно – наверное, дверь открытой держали, проветривая.

Вот так вот сидишь в их автобусе, думаешь: «Ноги мёрзнут. Заболею», а ничего не скажешь. И здесь так же.

Показывают нам бумажку: дескать, поступил звонок от некоего гражданина. Денисов, если не изменяет память. С таким же успехом это может быть Иванов, Петров, Сидоров… Увидел он в некоем телеграм-канале объявление с призывом выходить на митинги в Нижнем в годовщину 24 февраля. Есть сигнал – оформлен КУСП. Не спрашивайте, что это такое. Что-то о совершении преступления. Для мента это святое: есть КУСП – можно делать, всё что хочешь.

Продиктовал я пояснения: дескать, сигнал этот ваш – провокация, ничего противозаконного на моих глазах не происходило, и я не совершал. Ещё пришлось ждать: вручили предупреждения. Дескать, ожидаются 24-26 февраля митинги, они будут незаконными, потому что не согласованы – и на два листа никчемных цитат из закона ФЗ-54. Расписался, что это бред, но я с ним ознакомлен.

У них же по закону три часа в запасе есть, им просто жалко нас раньше отпускать.

Адвокат первым открывает дверь, и мы выходим на свежий воздух.

Илья Мясковский с адвокатом Алексеем Матасовым

Дома я чувствую, что снова болен. День прожит не зря.

Но не прийти было тоже нельзя. И фотографии всё-таки есть.

*Некоторые имена изменены. Спасибо за поддержку!

25.02.23

Эта публикация в соцсетях