Приговор, не устраивающий ни одну из сторон, - это о недавнем решении Городецкого суда по следам трагического пожара в отеле-турбазе под Городцом осенью 2018 года. Тогда в деревянном здании сгорел 10-летний Кирилл Гергель. Суд приговорил к четырем годам условно руководителя турфирмы Светлану Вахтель, которая организовала выезд детей на природу. Собственница отеля-коттеджа Светлана Резникова получил три года условно. После приговора и Светлана Вахтель, и потерпевшая сторона подали апелляцию. Директор турфирмы считает себя осужденной несправедливо, а родители погибшего Кирилла будут требовать для нее реального срока.
В этой трагической истории действительно не всё однозначно. Вахтель считает, что реальным виновникам пожара удалось уйти от наказания. В интервью «Репортёру-НН» Светлана подробно изложила свою точку зрения и рассказала о попытках контактов с семьей погибшего мальчика.
– Итак, Светлана, вас осудили за организацию тура, который закончился такой трагедией, гибелью ребенка. Вы считаете это наказание несправедливым – почему?
- Потому что по законодательству нет ни одной нормы, по которой меня вообще могут судить.
– ?..
– Я могу пояснить это детально. В приговоре судья ссылается на две нормы. Одна относится к правилам пожарной безопасности, причем одно из них звучит следующим образом: не разрешено размещать детей в мансарду и – внимание! – в здания детского летнего отдыха. Это здание (загородный отель, в котором произошел пожар. – прим. РНН) не является зданием детского летнего отдыха. И это не голословное утверждение. У меня есть письмо, подписанное замдиректора департамента надзорной деятельности МЧС России, это главный контролирующий орган. В этом письме они абсолютно определенно пишут, что эта норма не трактуется для гостиниц.
– А почему же суд ссылался на эту норму?
– Потому что местный сотрудник МЧС связал совершенно несвязанные вещи и притянул к данному зданию определение, что это здание для детского летнего отдыха и что оно относится к объектам повышенной опасности. Кроме того, у меня на руках есть экспертиза, на основании которой судья строит свой приговор. В ней фактически множество пунктов звучит так: «визуально нельзя определить степень огнестойкости здания, но я думаю, что при прохождении пожарного минимума могли бы определить». Или: «в законе нет определения здания для детского летнего отдыха, но я думаю, что это здание относится к самой высокой степени пожарной опасности». То есть сплошные противоречия во всех заключениях эксперта, и экспертиза выглядит, по сути, так, как будто человек крутится и не отвечает ничего конкретно.
При этом, когда мы в суде задали эксперту Большакову вопрос: а как вы объясните, что ваше «головное предприятие» абсолютно опровергает ваше мнение, он сказал: нам головное предприятие не давало разъяснений – но мое мнение вот такое. После этого мы отправили еще одно письмо в департамент надзорной деятельности МЧС и сообщили, что возникли противоречия между их ответом и мнением господина Большакова, их подчиненного. И спросили: какой же ответ принимать за верный? На это нам ответили еще одним письмом, в котором написано: «Все нижестоящие организации должны руководствоваться нашим мнением». У нас все эти письма есть.
– Почему в суде эта позиция МЧС не прозвучала должным образом?
– Прозвучала! Судья три часа зачитывала все письма МЧС, показания наших экспертов, среди которых, например, Ольга Санаева, президент ассоциации туроператоров. Более того, замдиректора департамента надзорной деятельности МЧС Воронов Сергей Павлович, который целиком на нашей стороне – он лично писал законодательство о ППР (правилах противопожарного режима. – прим. РНН). Он создавал этот закон, и он приезжал в суд меня защищать. Судья зачитывала показания господина Гриненко, который является экспертом внешнего отдела Верховного суда и который участвовал в написании [положений] пленума ВС по той статье, по которой меня обвиняют. И после этого судья сказала: «Все эти экспертные заключения мы считаем субъективным мнением!» Ко мне после заседания даже подошла журналистка и сказала: «Слушайте, я вообще не понимаю, что происходит! Судя по этим заключениям, вы вообще здесь ни при чем!»
– А как вы, Светлана, объясняете всё это? Почему официальные письма и мнения федеральных экспертов «весят» в суде меньше, чем частное мнение местного эксперта?
– Я не знаю. Единственное, чем я могу объяснить это – тем, что меня по ошибке посадили в СИЗО. Два месяца я провела в СИЗО и четыре – под домашним арестом. Ну, и кто сейчас будет признавать эти ошибки? Оправдать меня – значит полностью признать, что меня абсолютно неверно посадили в тюрьму и что туроператор вообще не может нести никакой ответственности за безопасность в отелях.
Я вам еще об одном не рассказала. Есть еще один пункт, по которому меня обвиняют – что я не провела инструктаж по пожарной безопасности. Объясню, не вдаваясь в термины.
Туроператоры бронируют отели по всему миру. Туроператор должен проводить инструктаж – но только в собственном офисе для сотрудников, как и любая компания, любого вида деятельности. Для туроператора это было бы меганепрофессионально – проводить инструктаж в отеле или ресторане или других объектах размещения. Потому что это могут делать только те, кто непосредственно эксплуатирует здания, ведут в них хозяйственную деятельность. Только они могут знать всё об этом здании: запасные выходы, работа сигнализации и так далее. Ну как туроператоры, отправляя людей в отели по всему миру, могут проводить в этих отелях свой собственный инструктаж? Это нереально. Можно утрировать эту историю и проводить инструктаж в самолетах, на кораблях… Ну это просто бред! И на это у нас также есть ответ МЧС России, который также всё это расшифровал.
– Вы неоднократно писали в соцсетях, что реальные виновники этого происшествия в отеле остались за пределами внимания следствия и суда…
– Да, это тоже очень интересный вопрос. Есть видео с камеры наружного наблюдения, где сотрудник отеля нарушает все нормы пожарной безопасности. Он топит печь, причем топит в более короткие промежутки времени, чем должен был. Это всё эксперты установили, это есть в судебных материалах. Более того, отель должен был чистить трубу – а они, видимо, ее не чистили. Поэтому при топке начинаются искры, он этих искр не замечает, уходит – и начинается возгорание.
Этот сотрудник – его кто-то научил, и он не появлялся в суде как свидетель, прятался от суда. А научил его, видимо, отель, потому что отель хотел вообще «слиться» из этой истории. В результате этот сотрудник появился в суде и дал показания, только когда по нему вышел срок давности. Но так как сейчас установлена другая причина возгорания – не проводка, как изначально считал Следственный комитет, а именно топка печи этим сотрудником – мы с моим адвокатом подаем заявление в СК и прокуратуру о возбуждении уголосного дела против этого сотрудника по вновь открывшимся обстоятельствам. Почему-то мы единственные, кто это сделал… От нас все отпихиваются, никому это не надо – ни потерпевшим, ни отелю. Последнее, что мы сделали – обратились к уполномоченному по правам ребенка, и уже от них поступило заявление в полицию. Не знаю, как дальше всё будет.
Есть еще один интересный вопрос – с МЧС. Глобально интересный. Если господа из местного управления, которые писали экспертизу, считают, что здание отеля следует относить к зданиям летнего детского отдыха – значит, они обязаны был все эти годы проверять это здание совершенно по другому регламенту. А поскольку они его не проверяли, мы сейчас подаем в Следственный комитет заявление о возбуждении уголовного дела по халатности этих людей.
Смотрите, что сейчас происходит. Мы не опираемся сейчас на закон в этом деле, поскольку им вертят как хотят. Получается, мы с адвокатом сейчас вынуждены доказывать очевидные всем вещи: туроператор не может проверять отель, отвечать за его безопасность. Туроператор обязан «иметь осмотрительность», как это называется. Я имела осмотрительность! У меня есть подтвержденные данные о том, что отель классифицирован, и эта классификация была размещена на сайте департамента туризма Нижегородской области. Ну, я думаю, туроператор как-то может доверять департаменту туризма. У меня подписан официальный договор с отелем, я официально перечисляла ему деньги. И в договоре есть пункт, что отель передает мне номера в полностью готовом виде и отвечает за пожарную безопасность в отеле.
– Потерпевшие тоже не удовлетворены решением суда?
– Да, они тоже подают апелляцию, они хотят мне реального срока.
– Ну, то есть, они, что называется, «выбрали главный объект» и считают виновной именно вас?
– Да, и это странно. Они считают меня более виновной, чем администрацию отеля, в котором произошел пожар.
Родители Кирилла Гергеля. Фото программы "Кстати"
– Вы пытались каким-то образом контактировать с родителями погибшего мальчика?
– В самом начале я им постоянно писала – они отказывались со мной встретиться. Я им писала даже из тюрьмы, на листке – нарушая все правила, потому что я не имела права им писать. Более того, на третий день я перечислила им деньги на похороны, хотела их поддержать – они мне вернули эти 180 тысяч обратно. После чего ночью отец ребенка сказал мне: «Перечисляй деньги, пока жена спит!» Я ему перечислила деньги, он их принял – и потом в течение года в средствах массовой информации врал, что я не помогала, не писала, не выходила на связь. Только в суде на допросе было всё установлено, я предъявила доказательства перечисления, и он признался, что деньги от меня получал. Это подтвержденный документально факт. Но до сих пор они утверждают, что я с ними не связывалась. Сейчас я с ними действительно не связываюсь – но в самом начале я получала от них огромное количество отказов.
При этом я прекрасно понимаю, какое это горе, и каждый раз говорила на суде: моя позиция не изменилась, и я буду, вне зависимости от их отношения ко мне, идти до конца и добиваться, чтобы настоящие виновные были привлечены.
Александр Пичугин
Новости Нижнего Новгорода. Люди, места, события. Использование материалов "Репортёр-НН" разрешено только с предварительного согласия правообладателей. Все права на картинки и тексты принадлежат их авторам.
