В пятницу директора нижегородской школы № 24 Советского района Елену Моисееву уволили с занимаемой должности без объяснения причин. На сайте школы уже начался сбор подписей под письмом за отмену этого решения. Письмо адресовано губернатору Глебу Никитину и министру образования области Ольге Петровой. Елена Моисеева – кандидат психологических наук, человек публичный и принципиальный – руководила школой с 2006 года. «Она создала авторский проект, основанный на принципах демократизации, политического и религиозного нейтралитета, субъектности каждого ученика и учителя; школу, обладающую собственной позицией и готовностью отстаивать её», – пишут авторы обращения, возможно, даже не подозревая, что именно эти качества и могли стать причиной увольнения.
«Репортёр-НН» связался с Еленой Борисовной сразу после того, как она сообщила в соцсетях о решении своего начальства. Поначалу Моисеева не хотела публичности, но потом изменила мнение, вдохновленная поддержкой коллег, учеников и их родителей. Лишь одну тему мы обошли в интервью стороной – о вовлеченности системы образования в политические игры. Это была просьба самой Елены Моисеевой.
– Елена, вы уже 15 лет возглавляете школу и считаетесь одним из наиболее заметных директоров в Нижнем Новгороде. У вас немало заслуг, у вас особая культура в школе – и, тем не менее, для вашего увольнения даже не потрудились придумать внятную причину. Как вы об этом узнали и что, по вашим предположениям, стало подлинной причиной увольнения?
– Вы понимаете, самое удивительное, что меня уволили по статье 278 [Трудового Кодекса], пункт 2 – без объяснения причин! И с одной стороны, эти странные люди сделали мне огромное одолжение, потому что быть директором школы – это рабский труд. Просто «рабы на галерах»! Основная трудность заключается в том, что сегодня очень мало желающих идти в учителя, и не всегда это лучшие из лучших. Страшно, когда учителя уходят, разочаровавшись в профессии, и тебя просто накрывает волной чувство беспомощности и дикое чувство вины, что ты что-то не смог сделать.
– Сейчас с вас это чувство снимают…
– Конечно! Понимаете, когда я должна приходящим на работу учителям говорить, какой у них будет оклад – мне стыдно! Потому что это унижение. Я не говорю даже про экономический фактор, как на это жить. Когда у меня спрашивают, почему у вас педагог-психолог работает по совместительству учителем начальных классов, я отвечаю: «А где вы найдете психолога на 13 тысяч?» Говорят: «Платите премии!» Но ведь премии платят не для того, чтобы человек мог на что-то жить! Премия – это бонус за то, что он что-то хорошо сделал. Когда учителя делают много чего хорошего в профессии – вот за это надо платить бонусы. А когда всё идет на доплату, чтобы человек просто выжил, то это очень странный бонус.
– Давайте всё-таки вернемся к процедуре увольнения. Как вы узнали об этом, кто это сообщил и что этому предшествовало?
– Мне об этом не сообщали заранее. Я была в школе, в кабинете социального психолога, мне позвонила секретарь, сказала, что мне нужно подойти в свой кабинет. Я пришла и увидела двух девушек из администрации города – как я понимаю, из орготдела – и мою непосредственную начальницу Светлану Юрьевну Шустову, зав районного управления образования. Они меня попросили присесть, всё сделали по протоколу – включили аудиозапись, уточнили, что я не на больничном, спросили, во сколько начался и во сколько закончится мой рабочий день. Наверное, так надо, я не знаю, какой там протокол – я таким образом никого не увольняла (смеется – прим. РНН). И после этого зачитали мне полностью постановление об увольнении, в котором прозвучал пункт 2 статьи 278, прозвучало, что мне дают три оклада и компенсируют неиспользованный отпуск 147 дней.
– То есть вас прямо очень сильно хотели спровадить – давайте называть вещи своими именами!
– Ну, вы знаете, накануне у нас пришла проверка КРУ. Еще две недели назад. Но они даже не дождались итогов проверки, которая должна продлиться до 1 июля.
– Так может, эту проверку следует считать подготовкой к вашему увольнению?
– Она плановая, но проблема в том, что все плановые проверки должны отображаться на сайте [городской администрации]. Но этой информации не было. Я через две недели, уже после того, как мы отдали [на проверку] все документы (ну, надо отдать – значит надо!) отправила в КРУ письмо с просьбой сообщить, где информация об этой проверке есть на официальных сайтах. Если уж есть правила, регламенты, то хотелось бы видеть их соблюдение. Это было утром 18 июня, в пятницу – я отправила это письмо, а уже в два часа дня пришли меня увольнять.
– И всё-таки мы должны затронуть тему причины – формальной или реальной. У вас с точки зрения трудовой дисциплины как обстоят дела?
– У меня за 15 лет особых регалий нет, но и выговоров тоже нет. Я считаю, что я среднестатистический директор, который работает, у которого есть определенные позиции и ценности. Каких-то оснований нет, поэтому… это гром среди ясного неба.
Понятно, что всегда говорили: ну, опять Моисеева выступает, опять ей больше всех надо! Я действительно считаю какие-то действия по воспитательной работе бессмысленными. Например, я считаю, что великий праздник Победы, который для меня самый любимый с детства, действительно очень важен. Но что такое «Окна Победы» – для меня загадка. Они что, думают, что ребенок, разрисовав окно, проникнется этим праздником? Или, например, я против того, чтобы дети ходили строем. Это у Макаренко, действительно величайшего педагога, это было оправданно и обоснованно…
– Ну, там у него и контингент воспитанников был особый…
– Конечно! Чтобы воспитывать ценности дружбы и прививать любовь к образованию, сначала нужно было отучить воровать и бить друг другу лицо. А сейчас зачем ходить строем? Мы говорим о субъектности, о том, что живем в быстро меняющемся мире, и в нем должны быть другие компетенции. Кому хочется строем ходить – ради бога, пусть ходят! Но должны быть варианты, масса вариантов – и в этой вариативности ребенок должен найти себя. Ребенок должен быть не объектом, а субъектом образования. У него должно быть право выбора, которое должна предоставлять школа. А когда всё все вместе, на «раз-два-три», и кто-то говорит тебе, как правильно – это и есть объектность.
– Даже то, что вы сейчас говорите, по нынешним временам звучит чересчур смело. Но судя по волне недовольства, которая поднялась в соцсетях после вашего увольнения, родители и педагоги с вами согласны. И они уж точно не считают вас «среднестатистическим директором»! Что до вас доносится из этой информационной волны, что вас больше всего волнует в связи с этим?
– Конечно, поддержка приятна, но самое главное… Не знаю, может, это тщеславие, хотя я, вроде бы, не тщеславный человек – но сейчас я чувствую, что я людям нужна. Я точно не хочу вести их на баррикады, но я и не буду говорить: «Стойте! Ни за что! Давайте будем вести себя тихо, чтобы, не дай бог, не поднялась волна против меня!» Я же понимаю, что здесь, как у Бродского – «качнется вправо, качнувшись влево»! Но я сейчас ощущаю их поддержку. Знаю, что открыт какой-то канал в Телеграме, но меня в Телеграме нет, я вообще не очень большой любитель гаджетов.
Главная страница сайта школы № 24 прямо сейчас
Я уже говорила, что частично даже чувствую какое-то облегчение. Но когда мне мои коллеги сказали: «А как мы вообще без вас? Вы понимаете, что вы о нас сейчас должны думать, а не о себе?» – вот тут я поняла, что моё чувство свободы (меня отпустили!) подпорчено, опять же, чувством вины, что я бросаю людей. Но я не сама бросаю! Я бы никогда не написала заявления об уходе по собственному! Я не имею на это права. И меня вчера выбило из колеи одно письмо моей родительницы, очень трогательное – тут меня накрыло окончательно, и я поняла, что не должна молчать.
– Да, я помню, что первоначально вы не хотели давать интервью, не хотели публичности…
– Да, но всё изменилось.
– В таком случае, какими будут ваши дальнейшие действия?
– (вздыхает) Я, конечно, буду восстанавливаться, я не могу не подать в суд! Есть, конечно, другой вариант, но я не знаю, как на него пойдут власти. Это же вопрос обсуждения, переговоров, потому что для меня самое важное – сохранить школу. Сохранить те ценности, которые уже есть и о которых я уже говорила. Есть резковатая поговорка: «Я не сто долларов, чтобы всем нравиться». Но есть и сформированная культура школы, которую важно сохранить. Если мы говорим об альтернативе, то школы тоже должны быть разными. И каждый учитель, и каждый ребенок, и каждый родитель – все подбирают школы, которые созвучны его целям и ценностям. И поэтому 24-я школа должна оставаться демократической школой! Школой, где нет селекции детей. Мы в десятый класс берем два класса, хотя многие школы оставляют минимальное число старшеклассников, только тех, кто на четыре-пять – чтобы лучше сдали ЕГЭ и добились лучших показателей для школы. Я против такого подхода. Даже троечник – и у нас огромное количество примеров – «выстреливает» потом так, что позавидует любой отличник! И наша школа должна всё это сохранить – неважно, кто будет директором. Может, и не я, может, следующий еще лучше будет! Но для этого нужно сесть за стол переговоров.
ДОПОЛНЕНО в 9.22 21 июня:
Этой ночью письмо в поддержку Елены Моисеевой было удалено с сайта школы. Как пишут в соцсетях под ссылками на это интервью, это было требование районной администрации.
ДОПОЛНЕНО в 11.30 21 июня:
Теперь открытое письмо в поддержку Елены Моисеевой размещено ЗДЕСЬ.
Александр Пичугин
Новости Нижнего Новгорода. Люди, места, события. Использование материалов "Репортёр-НН" разрешено только с предварительного согласия правообладателей. Все права на картинки и тексты принадлежат их авторам.
