Нижегородский правозащитник Станислав Дмитриевский вышел на самый первый антивоенный митинг 24 февраля, за что был отправлен на две недели в спецприемник. Сейчас он снова на свободе, если это определение вообще применимо к россиянам в нынешней ситуации. «Репортёр-НН» поговорил с Дмитриевским, стараясь соблюдать все новые законодательные запреты, введенные за время ареста Станислава. В тех случаях, когда слова правозащитника казались нам критично опасными, мы заменяли их звездочками. Похоже, именно такими власть и контролирующие органы хотели бы видеть все интервью с людьми, имеющими собственное мнение.
– Стас, в американской литературе есть такой хрестоматийный персонаж Рип Ван Винкль: человек проспал 20 лет и вернулся в страну, которую уже не узнать. Нет ли у тебя похожего ощущения после двух недель изоляции?
– Ну, я вышел, конечно, совершенно в другой стране. И я до сих пор – а сегодня уже третий полный день, как я вышел – до сих пор не могу переварить происходящее. Ну, то есть разум-то, конечно, переваривает – но эмоциональная сфера абсолютно отказывается верить. И это удивительно, потому что, конечно, всё произошедшее было предсказуемо, на самом деле. Понятно, что начало ***** - это значит усиление террора, с репрессивными законами, посадками до 15 лет за выражение мнения. Это, конечно, «приехали». Да, ощущения странные, присутствует очень странная смесь чувств – и ярость, и растерянность, и жуткое чувство вины перед нашими друзьями в Украине, что мы не смогли предотвратить начало этой *****… И абсолютное непонимание того, что можно и нужно делать и как. Эта волна эмоций не проходит уже третий день, хотя я пытаюсь с этим бороться. Пытаюсь молиться и получить ответ от Бога. Пытаюсь просто чем-то себя занимать, чтобы просто не сойти с ума.
– Я тебе добавлю к этому спектру эмоций еще одну, потому что, к сожалению, вынужден буду одно из слов, которое ты произнес, заменить пятью звездочками. И возможно, не только его… Понимаю, что это идиотизм, но по-другому, к сожалению, нельзя.
– А, ты про ***** говоришь! То есть по Довлатову всё: «Жопа есть, а слова нет!»
– Так и есть, да. Скажи, в течение этих 14 суток все эти события хоть как-то просачивались в спецприемник? Может, через сотрудников полиции?
– Ну, какая-то информация долетала, конечно, потому что у нас всё-таки было право на звонок, хотя сейчас в спецприемнике всё очень тяжело, потому что они под предлогом ковида пытаются ограничить всё, что только возможно. Причем это не злое намерение – просто никто не хочет делать лишнюю работу.
– По поводу намерений как раз: насколько те, кто вас сторожил, готовы были обсуждать публично перемены в стране? Удалось прочувствовать их реакцию?
– Слушай, ну они действительно не злодеи и никогда ими не были. Я на себе никакого специального негатива не чувствовал. Отношение, скорее, ироничное: «Что-то вы давно у нас не были! Как же это вы забываете наш хостел? Надо чаще встречаться!» Ну, вот такие они, шуточки-прибауточки. Но право на звонки ограничивали, только одного человека из четырехместной камеры выводят на звонок. Но что-то я узнавал за те 15 минут, которые у меня были – от мамы, жены. Но сталкивался с тем, что пытаюсь узнать о фактах, а мне вываливают эмоции: «Ужас-ужас!» Но, тем не менее, какие-то факты я знал: про новое законодательство, про то, что ********* ********* захлебнулся. И это единственная хорошая новость - ******** *******, как у нас любят в России, не получилось.
Но одно дело – получать какие-то отдельные сигналы, а другое – выйти и вот так во всем этом оказаться. Буковский в своих тюремных воспоминаниях сравнивает это с кессонной болезнью: когда водолаз слишком быстро поднимается на поверхность, у него начинает кровь кипеть. Вот у меня похожее состояние. Хотя две недели – это ж немного! Но за две недели – что там говорить о России! – весь мир изменился! Вся архитектура безопасности, которая была после Второй мировой войны, ее же ***** ***** ******** *********** ********** *****, и все уроки, которые были извлечены из Второй мировой – всё это сейчас ********* * ******** *****, и человечество сейчас стоит перед новым вызовом. И такое чувство, что пока не знает, что с этим делать.
– Ты сказал, что всё это теоретически прогнозировалось – а можно ли было предположить такую скорость этих изменений?
– Ну, понятно, что если начинаются полномасштабные ****** ********, это же ** ********* *****, это такая полномасштабная «пять звездочек» по типу Второй мировой. Это то, чего мы в Европе очень давно не видели, за исключением балканских ****, когда разваливалась Югославия. И у меня такое чувство, что мировое сообщество оказалось к этому совершенно не готово.
– А что ты думаешь по воду санкционной темы? Уже звучат мнения, что многие западные санкции больше работают на цензуру, лишая тот самый «креативный класс» привычных условий существования, а вот руководителям страны и их электорату вредят гораздо меньше. Согласен с этой точкой зрения?
– Не знаю. Ну, а что с этим делать? Понятно, что ответственность может быть только индивидуальная. Но так получается, хотим мы этого или не хотим, но все мы, граждане России, несем вот эту вину за то, что произошло. Да, разумеется, интересы людей, которые могут выкопать себе бункер, затрагиваются в последнюю очередь, но не будем всё-таки забывать, что санкции направлены на экономику страны, *********** *********** ******** ****** ************ ***********. Речь идет просто о том, чтобы у них не было ресурсов для этой *****, которая и так жрет очень много. И тут невозможны точечные удары! Это экономическая война, которой мы еще не видели, и никто не знает, что с этим будет. Людям, к сожалению, с этим нужно смириться. Если бы мы как общество вели себя смелее еще 20 лет назад, ***** ******* *******, * *** ********** * *********, если бы хватило смелости *********** ************* ************ *** ******* *******, * ******* ******** ****** ******. Если бы общество не наблюдало молчаливо за всем, что происходило в эти годы, если бы проявило большую настойчивость, оно не оказалось бы там, где оказалось сейчас. Мы можем вспомнить очень много точек бифуркации, когда, если бы общество действовало решительнее, оно могло бы… народ мог бы вернуть себе страну. Теперь приходится страдать всем!
– Как изменится твоя жизнь в ближайшее время?
– Слушай, я не знаю. Я ничего не могу планировать дольше, чем на день-два. Это абсолютно новая ситуация такой настоящей *********, про которую мы знали только по книгам. У меня дед был первый раз арестован в 37-м году, потом в 38-м, 39-м, получая «десять лет без права переписки». И вот с тех пор наша страна таких жестких *********, ***** ******* ********* не испытывала. Конечно, это новая ситуация, что там говорить. Как жить? Главное, я считаю, – сохранить себя человеком, чтобы ни твоим детям, ни твоим внукам за тебя не было мучительно больно. Сейчас это в силах каждого!
Александр Пичугин
Новости Нижнего Новгорода. Люди, места, события. Использование материалов "Репортёр-НН" разрешено только с предварительного согласия правообладателей. Все права на картинки и тексты принадлежат их авторам.
