«Вас просто не найдут!»

- Сергей, вы называете операцию по поиску Марии Публиковой исключением из правил – почему?

- Участвовало рекордное количество людей – 162 человека. На поиски детей (все помнят историю с побегом двух воспитанников «Ройки») выходило и до двухсот человек, но на пожилых людей собираются обычно либо 2 – 3 человека, либо вообще никто не едет. Родственники бабушки ходили к мэру Бора, и по его инициативе в помощь полиции, лесникам и МЧС удалось привлечь людей с предприятий. Волонтеров было пятеро, но они сделали карты, привезли рации и навигаторы. Женщину нашли живой – она продержалась без воды и еды шесть суток. В этом случае реально сработало взаимодействие населения, власти и служб быстрого реагирования.

- Не чувствую воодушевления в голосе…

- Потому что этот случай – действительно исключение. Обычно всё не так.

- Но на вашем счету – множество спасенных жизней!

- Когда мы создали отряд шесть лет назад, мы думали: вот сейчас мы народ оповестим, напряжем, всех заинтересуем, поедем и всех найдем – и проблема будет решена. Но буквально через полгода-год выяснилось, что с созданием отряда проблема пропавших людей в Нижегородской области не решается. Во-первых, нет столько добровольцев, во-вторых, они все приходят необученными. И самое главное – выявилось много нерешенных вопросов на межведомственном уровне. В этом процессе задействованы несколько министерств и ведомств, а координация хромает.

Справка:

Поисково-спасательный отряд «Волонтер» создан в 2011 году группой активных нижегородцев. Отряд ставил себе целью координировать действия добровольцев в поиске пропавших (чаще всего это дети и пожилые люди). За шесть лет проведено более 1200 поисковых и спасательных мероприятий, найдены живыми и погибшими десятки людей. Подписчиками сообщества ПСО «Волонтер» в соцсетях числятся более 14 800 человек. Отряд входит в Содружество волонтеров «Поиск пропавших детей» (PoiskDetei.ru), которое насчитывает около 70 добровольческих отрядов в России и за рубежом.

Добровольцы проводят поисково-спасательные работы в свое свободное время и на собственные средства, с использованием личного транспорта. Труд волонтеров никак не оплачивается, единственная награда - благодарность спасенных людей.

- Мы пытались решить эту проблему взаимодействия. Выходили на наше областное правительство с тем, чтобы они взяли на себя решение ряда вопросов, может быть, издали какие-то нормативные акты. И сами подготовили список из 40 пунктов – предложений по повышению безопасности населения Нижегородской области. Тогда эту работу курировал замгубернатора Назаров, потом это перешло к Потапову, одно время Сватковский участвовал, сейчас это должен быть Антонов, но с Антоновым мы до сих пор никак не можем встретиться. Принятие федерального закона о волонтерах затянулось, но в то же время во многих регионах давно работают местные законы, в которых определены ответственные министерства, меры поддержки волонтеров, их мотивации, компенсации затрат на проезд, питание и т.п.

- И какова судьба вашего списка предложений?

- Было несколько круглых столов, обсуждений с участием представителей силовых ведомств – полиции, МЧС, следственного комитета. Наши предложения были услышаны и взяты в разработку… как тогда казалось… Но! – был реализован всего один пункт. Причем достаточно криво.

- Один из сорока?!

- Да, из сорока. Был разработан алгоритм взаимодействия в случае пропажи человека.

- Основополагающий пункт, я правильно понимаю?

- Ну как бы да – но рассказываю, как это было. Дело в том, что мы, к несчастью, зарегистрированы как общественная организация. То есть по сути-то мы – спасательная организация, но мы же законопослушные, поэтому зарегистрировались, чтобы всё было прозрачно – и теперь формально нас курирует министерство внутренней политики. Так вот, когда этот документ о взаимодействии силовиков начали формировать, выяснилось, что это будет делать именно это министерство. Его сотрудники, не понимая ничего ни в поисках, ни в оперативной работе, ни в ликвидации чрезвычайных ситуаций, подготовили типично чиновничий документ. Собрали с полиции, МЧС, следственного комитета их предложения, что-то добавляли-убавляли – в результате вышел документ.

- И как, удачным получился?

- Я когда его прочитал, написал две страницы замечаний. Ни одно из них учтено не было.

- А ваше мнение при подготовке алгоритма вообще учитывалось?

- Предложения с нас, конечно, брали. Но я-то думал, что будет какая-то рабочая группа, мозговой штурм или что-то подобное. А всё спустили на письменный уровень: письмо отправили, получили, ответили и т.д. В результате каждый написал всё, что он делает. Но всё это мы, в принципе, знаем и так! Что должна делать полиция, что – МЧС. Но что меня больше всего удивило – это последний пункт: информационным оповещением населения Нижегородской области о пропавшем человеке с использованием СМИ, ТВ, радио, уличных экранов, интернета, общественного транспорта и так далее – осуществляет ПСО «Волонтер»!

- У «Волонтера» есть рычаги влияния на СМИ? Или, может быть, вы, Сергей, – медиамагнат?

- Естественно, это не работало. И когда люди в районах области получили вот эти алгоритмы, сразу начались звонки. Звонит мне товарищ из Воскресенского или, к примеру, Шахунского района: «Нам сказали, что мы должны с вами взаимодействовать!» Я говорю: ребята, этот документ явно неработающий. Просто замените слово «Волонтер» на «население» - и вам сразу понятно станет, что надо делать. То есть надо у себя в районах создавать отряды, инициативные группы из населения. Это могут быть добровольные дружины, пожарные дружины и т.д.

По сути, главным (и самым действенным) "информационным оружием" волонтеров остаются соцсети

- Каким бы вы хотели видеть этот официальный алгоритм?

- На самом деле нужно было написать инструкцию для главы района. Потому что сегодня с введением службы 112, ЕДДС (Единая дежурно-диспетчерская служба – прим. ред.), функция обеспечения безопасности населения плавненько переместилась в район. Служба 112 – структура областная с районными подразделениями, которые позиционируют себя как правая рука местных администраций. Но по факту мы имеем уже несколько десятков случаев, когда при пропаже человека этим начинает заниматься лично глава района. Это, конечно, хорошо, у него есть «уазик», он в него садится и едет сам этого «потеряшку» искать. Он благополучно «высаживает» заблудившемуся грибнику телефон, поскольку ни опыта, ни карт, ни связи, ни навигаторов у него нет. В результате мы имеем… ну, в лучшем случае, человек сам выходит из леса спустя трое суток. Так было в Семеновском районе: женщина-москвичка приехала к маме в деревню, пошла за грибами и заблудилась. И, несмотря на все старания главы, поиски ни к чему не привели, а «потеряшка» вышла сама на четвертый день.

Но бывает, что и не выходят! Поэтому теряться лучше в выходные дни, когда волонтеров свободных больше. В худшем случае вас просто не найдут!

Естественно, что в поисках участвует полиция, иногда и МЧС. Но надо понимать, как мал их ресурс. Полиция – экипаж из трех человек, приедет, составит протокол. МЧС? Может с сиреной по лесу проехать. Но каждый раз, когда мы с несколькими волонтерами ходим по лесу за 150 километров от Нижнего Новгорода, и рядом нет никого (ни полиции, ни МЧС, ни лесников с егерями, ни местных жителей, у которых в каждом дворе и УАЗики, и квадроциклы) – начинаем понимать, что что-то не так в нашей стране организовано…

- Если вернуться к официальному регламенту – какова же в итоге судьба этого документа?

- Он считался рабочим года два. Я их постоянно теребил всех: ребята, это не то, нам нужно дальше двигаться! Тот самый список из сорока пунктов – очень широкий и разноплановый.

Для примера: пропажа ребенка в торговом центре. Мы предполагали, что все торговые центры в течение 15 – 20 минут должны получать на электронную почту фотографию ребенка, вывешивать ее у себя на больших экранах и дублировать это всё голосовыми сообщениями – и охрана получает информацию, вставая к выходам. В Америке, когда ребенок теряется в торговом центре, он просто закрывается, и пока ребенка не найдут, никто не входит и не выходит. У нас такого нет. Но! Я лично не могу договориться со всеми торговыми центрами. Мне казалось, что это должна быть функция министерства торговли, которое имеет сведения о собственниках, площадях и прочем.

Или еще пример, связанный с дорогами и транспортом. На всех автозаправочных станциях можно размещать ориентировки прямо на кассе. Человек подходит – и видит ориентировку на пропавшего. Я лично один-два раза договаривался с «Лукойлом», они вывешивали на своих заправках ориентировки. Но у нас же много операторов АЗС. Министерство промышленности, топлива, кто там еще – они же могут решить вопрос! Установить единый контактный номер или несколько источников связи, чтобы мы могли эти ориентировки разослать.

Еще пример: большие экраны в городе. У нас их много! Но когда я лично этим занимался, я убил почти полгода. «Футбол» был между рекламой службой города и антимонопольной службой, еще какими-то ведомствами… Кончилось всё тем, что какой-то «винтик» сказал: вот вы лично мне звоните, присылайте фото пропавших – я буду это всё вывешивать. А я отвечаю: ребята, давайте все-таки не так! Давайте примем какой-то нормативный акт, чтобы ситуация не зависела от конкретного человека, до которого можно и не дозвониться, тем более в выходной день. Должно быть распоряжение мэра или кого-то еще о том, что в случае пропажи ребенка большие экраны показывают его фото без всяких промедлений. А то меня еще пытались через закон и рекламе рассматривать – размеры площадей, эфирное время и прочая муть!

И таких пунктов – более сорока. Есть более крупные, есть менее. Так вот, в начале этого года опять собрали совещание и сказали: да, алгоритм у нас неправильный, нужно его переделывать. И чиновники придумали «идеальный» вариант: из всего алгоритма выкинули слово «волонтер». Это слово встречается теперь только два раза. То есть нас просто исключили из процесса. Нас нет, мы ни с кем не взаимодействуем. Нет человека – нет проблемы.

- Наверное, логика чиновников простая: если у вас столько претензий к нашему чудесному документу – выходите из него вообще!..

- Ну, по самому документу я всего пару раз высказывался. Гораздо чаще я пытался внушить всем участникам: коллеги, ну неправильно у нас в целом организован процесс! Скоординировать всю работу не так уж сложно, но никому нет дела! Совсем недавно в Липецке был случай: ребенок трехлетний ушел по полям за семь километров, и его не смогли спасти. Было пятьсот человек, силовики, волонтеров куча – но не нашли! Точнее, нашли уже погибшим, спустя два дня после смерти. И вот я перевожу этот случай на нашу область – и сомневаюсь, что у нас даже двести-триста человек соберется. А там, в Липецке, были и московские силы, и вертолеты летали – у нас же ничего этого не будет.

Наша область крупнее Липецкой, у нас такое может произойти в любой момент. Когда у нас случилась Ройка, поиски этих двух пацанов – после того, как их нашли, не было ни одного собрания, совещания, никого не наказали, никого не выгнали. А надо было собраться и принять такие решения, чтобы это не повторилось больше никогда. Но этого не случилось. Как будто так и должно быть! Все прошло – все на своих местах и продолжают работать… до очередного резонансного случая. По факту – для совершенствования, улучшения, повышения эффективности ничего не делается. Вот вы знаете, что вся информация о пострадавших, погибших в Нижнем Новгороде стекается в отдел по розыску пропавших. Но если вы попадете в аварию в Кстовском районе, то в Нижнем Новгороде об этом никто не узнает. То есть если человек уехал на машине и попал в ДТП, то придется обзвонить все районы области, чтобы найти его в больнице. А в Москве, например, давно есть специальный сайт для розыска людей по медучреждениям.

- Очень беспросветная «картинка» рисуется…

- Ну, вот вам повод для оптимизма. Вот на этих последних поисках бабушки, где пришли 160 человек, я с радостью для себя отметил, что среди этой толпы было 20 – 30 молодых человек – они были в ярких жилетках, у них были навигаторы, у кого-то даже рации. Буквально два-три года назад такого не было. То есть народ начинает в эту тему втягиваться. Но до идеала еще очень далеко.

На мой взгляд, вот этот список из сорока пунктов является одним из главных для реализации. Там, например, есть пункт, что анкеты всех детей, приезжающих в летний лагерь, должны быть уже с фотографиями. Либо их нужно сфотографировать сразу после прибытия в лагерь. Ведь иногда дети оттуда убегают. А по факту сейчас – пока до родителей пропавшего ребенка дозвонятся, пока пришлют фотографии, проходят сутки-двое-трое. А ребенка, который вышел за периметр, нужно искать в первые сутки, пока он где то рядом. Через двое-трое суток риск потери возрастает в разы.

Справка:

В среднем однодневный выезд 20 волонтеров на 100 км от дома обходится в 40 000 рублей.

Не только личное, но и общее снаряжение отряда покупается в складчину. В первый год работы сразу понадобились генератор, штабная палатка, средства связи, компьютеры и т.д. Единственная возможность альтернативного финансирования - гранты. Первой удачей "Волонтера" стала победа в конкурсе президенских грантов на 600 тысяч рублей - тогда отряд получил 30 раций, 15 навигаторов, фонари, ноутбук, и специальные оранжевые куртки для поисков. Два раза отряд выигрывал областные гранты на 100 и 150 тыс. рублей. Правда, в этом году ПСО "Волонтер" решил в областном не участвовать: 50 тысяч рублей на год для общественной организации показались насмешкой.

Главным достижением отряда стало получение в этом году президентского гранта почти на 2 млн рублей. На эти деньги планируется оборудовать штабную полноприводную "Газель".

Пожертвования жителей тоже старательно собираются, таких за два года накопилось 203 000 рублей. Иногда помогают неравнодушные организации. В прошлом году Теле2 сделал  бесплатной «Горячую линию» 291-51-51 по которой волонтеры принимают заявки от родственников. А в этом году сотовый оператор МТС обещал подарить квадрокоптер.  

- Что касается поисковых отрядов, то у них есть одна проблема. Все правительственные, областные, ведомственные гранты рассчитаны на патриотическое воспитание молодежи, здоровый образ жизни, обучение пенсионеров компьютерной грамотности и еще много чего… Но «спасение человека» - такой темы нет!

- Потому что такая номинация будет означать, что проблема встала в полный рост! То есть властям даже в политическом плане рискованно выдавать такие гранты.

- Ну, в фонде президентских грантов есть тематика по ликвидации чрезвычайных ситуаций. Вот мы каждый раз выкручиваемся, чтобы изобрести какую-то тему, чтобы в какой-то грант «воткнуться». Нас по-прежнему курирует министерство внутренней политики, и мы уже готовы разрегистрироваться, чтобы они нас не курировали, мозг нам не выносили своими отчетами и общественными мероприятиями. Ведь волонтеры бывают разные. Кто-то за животными ухаживает, кто-то за престарелыми. А нам приходится по лесам и болотам живых спасать да трупы искать. Нам проще просто быть общественным объединением без всякого юридического оформления.

Очень мало законов, которые помогают, чаще они мешают. Вот законы «О персональных данных» и «О связи». Никто не сосчитает, сколько людей они погубили! Наконец-то президенту волонтеры глаза открыли на эту проблему, обещал разобраться. А то до сих пор живого человека с телефоном найти не можем, даже если он сам звонит и просит помощи.

- Мы говорим об инертности работы властных структур. А как менялось отношение рядовых граждан к этой проблеме за шесть лет работы вашего отряда?

- В первые годы приезжающих на поиски у нас было намного больше. Цифры такие: в соцсетях у нас сейчас почти 15 тысяч подписчиков – на поиски приезжают двое. То есть интерес людей к этому слегка ослаб. Раньше многим действительно было просто интересно: по телевизору покажут, хорошее дело сделаем. Спасти человека – это всегда счастье. Не каждому в жизни такой шанс выпадает. А когда люди приезжают и никого не находят… или находят труп – энтузиазм, конечно, теряется. Хотя, опять же, появляется новое поколение, как показала борская история.

Мы конечно стараемся нести дух неравнодушия в массы. У отряда есть несколько проектов помимо поисков. 25 мая Международный день поиска пропавших детей проводим. Уроки безопасности для родителей в школах читаем. Выставку детской безопасности «Цена жизни» провели. Кстати, следующий грант будет именно по этой теме. Хотим выставку сделать передвижной и запустить ее по всей Нижегородчине.

Но есть два основных вида поиска – в лесу и в городе. Они отличаются по способам: в городе это в основном ориентировки, интернет, опрос населения. А в лесу – это болото, завалы и всё прочее… Но есть и много общих моментов, которыми надо заниматься.

Вообще, у меня есть какой-то опыт организации бизнес-процессов (Сергей более 20 лет занимается бизнесом, сегодня он директор группы компаний «Фабрика чистоты» с тысячами работающих – прим. ред.), поддерживаю идею о том, что нам нужна некая система резервистов в области.

Израильские резервисты на сборах

Есть положительный опыт Израиля, США. Там есть резервисты-добровольцы, люди-универсалы. Зарплаты не просят, тренируются периодически. Правда государство их снаряжением обеспечивает и бонусами небольшими в виде уменьшения местных налогов мотивирует. Нам тоже нужна некая универсальная система резервистов, которые могли бы у себя в районах и пожар потушить, и чрезвычайную ситуацию помочь ликвидировать, если например ДТП или поезд с рельсов сошел. Чтоб умели всё – и медпомощь оказать, и человека в лесу найти. С такой организацией мы закрыли бы все вопросы, когда нужно массовое привлечение населения.

- В ваши «40 пунктов» эта идея вошла?

- Нет, не вошла, поскольку идея достаточно недавняя, буквально прошлогодняя.

Но если бы мы из этого списка реализовали хотя бы два или три пункта, было бы здорово. Приведу еще один пример, актуальный на сегодня: таблички со стрелками в лесу. В Питере эта система, введенная пару лет назад, на сто процентов доказала свою эффективность. В лесу вывешиваются таблички с указанием населенного пункта, расстояния до него, а также пишется номер таблички. После установки таких табличек с каждой снимаются GPS-координаты. Если человек заблудился – он смотрит на табличку и выходит в направлении, куда указывает стрелка. Если у него перелом, нет сил и прочее – нужно дозвониться по телефону 112 и сообщить, под какой табличкой находишься. Службы спасения сверяются с сайтом, где есть точные координаты каждого номера таблички – и место «потеряшки» определено.

Мы с этой идеей выиграли даже областной грант на сто тысяч рублей. У нас этих табличек заготовлено несколько сотен. Но до сих пор мы не можем их все повесить, поскольку волонтеров мало, а наш расчет на административный ресурс снова не оправдался. А в Питере в том районе, где уже вывесили такие таблички, сообщения о пропавших людях вообще прекратились.

Причем в лесах еще много других табличек. Таблички охотохозяйств, таблички на линиях электропередач, нефтепроводах и так далее. И вот если бы на всех этих табличках хотя бы написать маркером номера, занести их координаты в общий сайт – мы бы закрыли за один сезон всю Нижегородскую область! У нас бы сотни людей перестали теряться! А представляете, что такое потеря одного человека? – это десятки людей, отвлеченных от работы на поиски. На машинах, с собаками по нескольку суток одну бабульку ищут! А здесь мы бы сэкономили огромное количество ресурсов. Но это же ресурсы разных министерств. У МЧС – свой бюджет, у полиции – свой. Поэтому этот вопрос в комплексе может рассмотреть только правительство области и губернатор. К этой проблеме нужен государственный подход.

- Насколько вообще масштабна эта проблема для Нижегородской области?

- В выходные в грибной сезон – по 50 – 60 человек пропадают! Большинство из них выходят, многие плутают по нескольку суток, а некоторые не выходят никогда.

Родственники пропавших, которые обращаются к нам, рассказывают, как зачастую занимаются поисками полиция и МЧС. Покрутятся немного с сиренами – и возвращаются на базу. На самом деле у них для массовых поисков людей нет. А, например, для «прочеса» одного квадратного километра нужно 80 человек. Да и навигаторов у них нет и карт спутниковых, и средств связи для работы в поисковых группах. Да и опыта привлечения и организации местного населения тоже.

- То есть самыми экипированными оказываются волонтеры?

- Получается, так. Но не это главное. Технология поиска пропавших людей наработана волонтерами по всему миру – она не уникальна. Ею пользуются и рыбаки, и альпинисты. Но полиция, СК и МЧС удивительным образом несколько лет подряд не могут или не хотят эту технологию принять себе на вооружение. На мой взгляд, это большая проблема. Там, конечно, есть затраты, но уж если волонтеры смогли вооружиться – на гранты или за собственные деньги – что, неужели министерства не смогут? Нужно всего лишь одно волевое решение.

Эта публикация в соцсетях