Сегодня в судебном процессе по делу нижегородского активиста Ильи Мясковского прошли прения сторон, а сам подсудимый выступил с последним словом. Напомним, Мясковского обвиняют в «дискредитации Вооруженных сил» за несколько антивоенных публикаций в ВК-сообществе, где подсудимый был одним из администраторов. Каждый из этих пяти постов (а большей частью даже репостов!) следствие считает отдельным преступлением по статье 208.3 УК России.
Обвинение попросило назначить Илье реальный срок в 3,5 года колонии и взять под стражу в зале суда после объявления приговора, которое запланировано на послезавтра. Сам Мясковский не считает себя виновным, и в прениях он еще раз объяснил почему. «Репортёр-НН» публикует сокращенный вариант тезисов Ильи. Полную версию можно прочесть в телеграм-канале «Будни дискредитатора», который ведут сторонники активиста.
Но начнем мы с короткого предисловия Ильи Мясковского.
Сегодня прошли долгожданные прения по моему делу.
«Долгожданные» - потому что я уже больше года нахожусь в ущемлённом положении, и развязка необходима, даже если она пугает.
Главный перл дня – конечно, требование прокурорки вынести мне 3,5 года колонии общего режима. Я даже не буду забивать наш пост фамилией этой девушки – она просто функция, она человек, зачитавший чужой текст.
Вы встревожены? И мне неприятно. Но я напомню: срок в 4,5 года был обозначен как максимальный и вероятный уже в январе, при оформлении следователем пяти эпизодов вместо одного. И все мы знали, что это возможно. И весь год жили с этим. Что изменилось? Девушка в синем костюме озвучила эту позицию официально.
Этим не исключается возможность иных мер наказания.
А я, проглотив «пилюлю» о трёхлетнем сроке, должен был сразу произносить свою речь, и это, конечно, произошло. Я даже подготовил и распечатал с утра тезисы своего выступления, прилагаю их ниже. Возможно, речь была более интересной – кому-то понравилась, кому-то не очень. Я говорил не совсем для публики – а говорить-то надо для судьи! – но и просто потому, что это единственная возможность озвучить официально всё, что наболело за год.
Алексей Матасов, мой защитник, выступил кратко. Он специально сопровождал весь процесс письменными замечаниями, ходатайствами и пр., чтобы не сваливать всё на последний день.
Он сказал, что в моих действиях нет состава преступления. Что речь идёт о конституционной свободе слова, которой я пользовался как летописец нижегородской жизни уже более десяти лет. Что я, вообще, человек хороший и стараюсь сделать наш мир лучше.
Он дополнил мою критику экспертов, сославшись и на прилагаемые к делу контрэкспертизы «наших» специалистов.
Он подчёркивал процедурные неувязки дела: и сомнительный способ моего задержания 4 октября (2022 года - прим. РНН), и незаконность произведённого осмотра, ставшего, по сути, обыском – напомню, осмотр жилища был сделан вопреки моему желанию и я был лишён при этом юридической помощи. Были и ещё некие важные детали.
Мы не ждём, что в пятницу вдруг судья Трубников, учтя наши выступления, объявит меня невиновным. Это делается лишь для последующей реабилитации, и я в ней уверен.
И ещё для того, чтобы не дать неким «органам» представить меня отщепенцем, преступником, изгоем в глазах общества. А это – одна из главных целей уголовного процесса.
И спасибо всем тем, кто неизменно приходит в суд оказать мне поддержку! Она мне нужна, мы все нужны друг другу.
И, конечно, Алексею Матасову.
P.S. Было ещё и последнее слово, не бог весть какое. Главное я сказал прокурорке: вы не думайте, что посадив Мясковского, вы поможете российским войскам взять Авдеевку. Вы просто нарушите этим Конституцию, которой присягали. Вот и всё.
Илья Мясковский с группой поддержки в суде
1. Введение
Априори признано, что состав 280.3 статьи – это осуждение СВО. Однако сие нуждается в доказательстве. Выступать против СВО – ещё не значит выступать против мира, международной безопасности, интересов России и её граждан.
2. Суть процесса – в ограничении моей репортёрской деятельности
Я не скрываю, что я гражданский активист, оппозиционер и противник СВО.
Но вменяемые мне в вину действия заключаются лишь в рассказе о событиях, произошедших в Нижнем Новгороде, и только в эпизоде 2 октября высказана ещё позиция редактора. Мне вменяется в вину деятельность репортёра, деятельность СМИ, обвинение не делает разницы между рассказом о событии и самой акцией. Фактически, оно вводит цензуру, хотя юридически война Украине не объявлена и действие Конституции не приостановлено.
Парадокс заключается в том, что я готов отстаивать справедливость слов «Нет войне», написанных Артёмом Шитовым (герой одной из публикаций в ВК-сообществе – прим. РНН), но не должен и не могу этого делать. Я вынужден отстаивать своё право рассказать о его поступке без самоцензуры.
3. Обвинительное заключение
Следствие не могло знать моих мотивов, не получив моих показаний. Но оно придумало целых пять умыслов «на дискредитацию».
Я долго думал, в чём же состоял мой «умысел» (он был один и не менялся до ареста). Вероятно, это было стремление поддержать моих друзей и подписчиков в их противостоянии той ментальной агрессии, которой подвергаются все жители России, если не разделяют мнения правительства. Я рассказывал о том, что происходит в моём городе с точки зрения, альтернативной правящему официозу.
Жертвы преступления нет.
Гипотетически следствие защищает общественные интересы, которым мною нанесён ущерб. Но общественные интересы – это абстракция, общее понятие, где легко совершить подмену. В общественных интересах – знать правду, обладать всей полнотой информации о происходящем. Чтобы граждане сами могли решать, соответствует ли СВО их интересам. Это – демократия.
Куда больший ущерб общественным интересам наносит деятельность таких экспертов, как С.В. Устинкин, и тот факт, что работники полиции, следственных органов, прокуратуры и суда заняты моим делом, вместо того чтобы ловить и карать настоящих преступников.
Орудие преступления не найдено.
Доказательства по первым трём эпизодам крайне слабые. Меня поэтому и не задерживали до 2 октября.
4. Свидетели
Не показали по сути обвинения ничего.
Все вызванные были просто администраторами группы «НГД» в ВК, но они даже в этом не признались.
Этот вызов свидетелей был настоящей тратой рабочего времени, просто потому что должны же быть в деле свидетели!
«Свидетелей» поставили перед выбором: дать показания на Мясковского или пойти по делу соучастниками. Не вышло. Не было соучастников.
5. Эксперты
а) Радбиль (эксперт-филолог от следствия – прим. РНН)
Это был труд шаблонный.
Но человек отличает суть вопроса от мелочи, признаёт мелкие погрешности
Он считает доказанным, четыре призыва в надписях «Нет войне» и «Нет мобилизации» и одну дискредитацию СВО в 4-м эпизоде с плакатом Риты Мурахтаевой в годовщину смерти Славиной.
Однако по поводу призывов он так и не смог уточнить, к чему именно призывают надписи «Нет войне». Не может здесь быть вины и наказания.
Аудитория не выяснена, реакция её на призыв тоже.
И ещё эксперт пишет, что эти призывы – против СВО, и редакторская подводка к репортажу о годовщине смерти Славиной – дискредитация СВО, но затем делает ту самую подмену: СВО=действие за мир и безопасность; если против СВО – значит, против мира и безопасности, интересов России и её граждан. Но филолог этого в рамках данного материала доказать не может, и в этом эксперт со мной согласился [в ходе судебного процесса]. Ключевой вопрос обойдён и решён априори.
Например, в процессе Галилея 1633 г. никто не рассматривал, вращается ли Солнце вокруг Земли. Эксперт доказал, что Галилей защищает систему Коперника, а та уже осуждена 20 лет назад. Вина подсудимого в том, что он поддерживает осуждённую свыше теорию.
б) Устинкин (эксперт-политолог со стороны следствия – прим. РНН)
Был нужен эксперт по международному праву
Устинкин не использовал в своём труде ни одной из трёх резолюций Генеральной Ассамблеи ООН по украинскому вопросу, ни докладов Верховного комиссара ООН по правам человека, ни решений ПАСЕ, ни позиции ОБСЕ. Мнение международного сообщества по текущему конфликту им проигнорировано.
Политолог, воспитанный на кафедре истории КПСС, привык обслуживать интересы правящей партии. Он может доказать, что Мясковский – враг, потому что я действительно принадлежу к оппозиции. Он не приемлет в принципе демократии, которая прописана в Конституции.
Я знаю Устинкина с 1993 г., он вёл у нас в университете «Историю партий и политических течений». Преподаватель слабый. У нас был личный конфликт на предмет выставленной оценки
Я запомнил его урок на всю жизнь: audiatur et altera pars («пусть будет услышана другая сторона» – прим. РНН)! Но сам Сергей Васильевич в этой «экспертизе» другую сторону не слушал. Он не только «забыл» про мнение другой стороны конфликта и третьих стран, он и либеральных российских авторов упоминает только в списке литературы.
Утверждение эксперта на допросе, что он не знает ни меня, ни моей фамилии, вводило нас в заблуждение. Без него и дела не было бы, да он присутствовал в наших перипетиях ещё на стадии административного преследования.
Устинкин высказывал недоумение: почему мы к мелочам в его работе придираемся? Но я поясню суду: если в работе нет научного аппарата, возникают законные сомнения в научности всей работы в целом.
У него не только список литературы – фикция. У него и выводы не обоснованы. Есть выводы – вначале, и есть некие рассуждения, отдельно от них, без всякой связи.
По стилю суждений, по желанию заклеймить оппонента хлёстким словцом, это публицистика, а не научное исследование.
Мы выяснили в ходе допроса, что эксперт Устинкин считает себя вправе устанавливать собственные термины в политологии. Это ещё одна мелочь, которая служит маркером ненаучности всей деятельности в целом.
Суммирую «мелочи»: отсутствие научного аппарата, небрежность исполнения исследования, отсутствие последовательного доказательства сделанных выводов, выход за рамки научного исследования в область публицистики и морализаторства.
По-моему, это стыд и позор для науки, если такие люди выступают её представителями.
в) Замышевская (эксперт-психолог от следствия – прим. РНН)
Она доказывала, что в публикации присутствуют элементы психологического воздействия. Разумеется, в любых человеческих словах или их аналоге присутствует психологическое воздействие
Чем же плохо это воздействие? Оно сеет панику [по мнению эксперта]. Это указ о мобилизации может посеять панику, а не протест против неё.
6. По существу обвинения
Я хочу сказать, как я понимаю обвинение, и что могу на него ответить.
«Дискредитация» значит «подрыв доверия». Дискредитировать – значит оклеветать, замазать, испачкать что-то большое и светлое, во что все верят. Сказать правду – не значит «дискредитировать», это значит «разоблачить».
Запачкать большое через малое. Использовать при этом некие натяжки, манипуляции, маленькую ложь. И все остальные случаи употребления слова «дискредитации» сводятся к клевете, маленькой или большой. Достигнуть маленькими ударами большой цели.
В нашем случае все надписи типа «Нет войне» относятся к существу СВО, они отрицают СВО в принципе, а не пытаются оболгать её через частности.
Может быть, обвинение доказало, что эти надписи лживы? Нет, не доказано.
И добавлю ещё, что обвинение не представило доказательств того, что все наши граждане верят в это большое и чистое – одобряют СВО. А вот один какой-нибудь Сидоров разуверился, прочитав мою публикацию в группе НГД.
Конституцию же никто ещё не отменял. Законодатель постеснялся нарушить её прямо, написав в 280-й статье, что осуждению подлежит всякий, кто выступит против СВО. Нет, законодатель переложил эту ответственность в нарушении Конституции на правоохранительные органы, в правоприменительной практике.
Но, может быть, в публикации фотографий антивоенных надписей и плакатов есть второй состав преступления из нашей статьи – призывы к противодействию?
Призыв должен быть конкретным. Расправиться, взорвать, бежать, драться. И должны быть представлены примеры того, что кто-то взрывал, бежал, дрался в результате именно этого призыва. Т.е. деяние представляло собой вполне конкретную опасность для общества.
Выход Артёма Шитова с плакатом «Нет войне. Нет мобилизации» никак не помешал бойцам за тысячу километров отсюда стрелять и т.п. И не сделала и не могла этого сделать моя публикация о пикете Артёма Шитова.
Дело было проще: Артём Шитов уехал из России, убежал от мобилизации, но предварительно громко заявил об этом, чтобы, вероятно, никто не счёл его трусом. А я рассказал о его пикете. Вот и всё. Призыв к противодействию не доказан.
Есть разные методы гражданского действия и политической борьбы. Есть форма общественного движения, которое не претендует на власть, не стремится к её замене и революции. Оно всего лишь стремится оказать давление на правительство с целью изменить его политику. Если давление осуществляется без нарушения закона, мирными методами, то это нормальная практика демократического общества.
Люди, вышедшие на улицу 24 февраля 2022 г. и скандировавшие «Нет войне!» выражали, во-первых, этим своё отношение к СВО и требовали, во-вторых, от правительства её прекратить. Это реализация гражданами своих конституционных прав. А я рассказывал об этих действиях нижегородцев своим подписчиком, реализуя другое гражданское право – свободу слова. Вот и всё. И ничего больше здесь нет.
В дискредитации действий по достижению мира и международной безопасности, в интересах России и её граждан, в противодействии использованию ВС РФ в этих целях – я невиновен.
Помочь сайту
Новости Нижнего Новгорода. Люди, места, события. Использование материалов "Репортёр-НН" разрешено только с предварительного согласия правообладателей. Все права на картинки и тексты принадлежат их авторам.
